МАКАРОВ (оторвавшись от блокнота). Очень даже понятно, чего уж тут. Вы ищете Мадонну.
ЛЮДМИЛА. Мадону?
МАКАРОВ. Ну. Не певицу, конечно… а вот, чтоб прямо, как у Рафаэля?
ОЛЕГ. Ну, да, может быть, в чём-то, Мадонну.
МАКАРОВ. Где ж Вы такую найдёте? И не только здесь, а вообще?
ОЛЕГ. В каждой женщине от природы… красота и гармония, таинство рождения. Ведь так?
ТАМАРА. Правда.
КАТЯ (заплакала). Правда.
ОЛЕГ. Но моя картина о другом. Вернее, о другой. О нашей с вами Мадонне. О той, которая в душе каждого из нас.
МАКАРОВ (вздохнул). Да…
ОЛЕГ. Надо только, что бы духу хватило. Показать…
КАТЯ. Как в зеркале?
ОЛЕГ. Ну… если хотите. Но оно не такое, как в наших домах, телевизорах. В каждом зеркале есть только кажущаяся объективность. Оно не может сказать всю правду, собранную в символ, понятную всем. Зеркалу верить нельзя, зеркало это обман, зеркало предатель, правду оно ни за что не покажет.
КАТЯ. А глаза? Они могут сказать правду? Ведь они зеркало души?
ОЛЕГ. Как Вам сказать?.. Если б сей час, вот, случилося чудо, и на небе развернулось вдруг зеркало, и мы увидели самих себя, всю истинную правду о нас самих, как есть, разве не ужаснулись бы мы? и не запустили бы в него чем-то тяжёлым? За клевету?! Вдребезги! Чтоб и не знать этих истин, и не смотреться в него никогда. Разве не так?

Людмила заплакала. И Катя заплакала. Вслед за ними засопела и Тома.

МАКАРОВ. Вы полагаете, это так серьёзно?
ОЛЕГ. Горькая правда, как-то вот, на Руси не привилась. «…Горьких истин нам дороже нас возвышающий обман!» Но ничего возвышающего не окажется, в результате-то, останется один обман. Утешает только одно, что те, кто возвышался на обмане, и строили своё будущее, укладывая путь к нему костями несчастных, всё равно сворачивали себе шею… рано или поздно. Так устроена жизнь. Это горькое утешение! Но можно безошибочно сказать: не получается… не выстраивается счастье на несчастье других…
ГАРИК. Ты, Олежка… Любе… Любе чего-нибудь скажи.
ЛЮБА. Да уж теперь я и не знаю, смогу ли.
ОЛЕГ. Не волнуйтесь, Любовь…
ГАРИК. Николаевна.
ОЛЕГ. Любовь Николаевна, я Вам всё расскажу. Вам надлежит…
ГАРИК. Только ты это… всё-то не рассказывай. Так только, немножко.
ЛЮБА. Нет, но… в чём картина-то, я должна знать?
КАТЯ. А как же?
ОЛЕГ. Картина?
КАТЯ. Да?
ЛЮБА. Ну, в нескольких словах?
КАТЯ. Картина в чём?
ОЛЕГ. В нескольких словах?
ЛЮБА
ТАМАРА Да?!
И КАТЯ
ОЛЕГ. Извольте. Значит, сперва я хотел изобразить некую такую… растерзанную всеми ветрами и невзгодами… даму… в таком… символическом платье. Как бы Юдифь такая… наша. Российская. В одной руке она держит…
ГАРИК. Я прошу тебя!
ОЛЕГ. Голову… А?
ГАРИК. Прошу тебя.
ОЛЕГ. Ага. А в другой…
ЛЮБА. Какую голову?
ОЛЕГ. Ну… такую… (Изобразил).
ЛЮБА. Ой…
ТАМАРА
И КАТЯ (дурными голосами). А-а-а!!
ЛЮБА. А в другой?
ОЛЕГ. Что – в другой?
ЛЮБА. В другой руке что?
ОЛЕГ. Топор. Ну… она же Юдифь. У неё всегда там нож или топор. Понимаете?
ЛЮБА. Не очень.
ОЛЕГ. Вот видите? Наверное, поэтому я и…
ГАРИК. Хватит, хватит.
ЛЮБА. Что – поэтому?
ОЛЕГ. Отказался от этой идеи.
ЛЮБА. Почему?
ОЛЕГ. Картина будет… Будет вызывать обратную реакцию.
ЛЮБА. В каком смысле?
ОЛЕГ. Ну… народ наш очень жалостлив… и…
ЛЮБА. И что?
ОЛЕГ. Желаемого эффекта не произведёт. От смысла уведёт.
ЛЮБА. Какого?
ОЛЕГ. Ну, как – какого. Неотвратимость возмездия, вроде, понимаете?
ЛЮБА. Возмездия?.. За что?
ОЛЕГ. За несбывшиеся надежды, как бы… за обманутые мечты…
ЛЮБА. Да?
ОЛЕГ. За гибель возможного…

ПАУЗА.
МАКАРОВ. Да? (Смотрит на него, раскрыв рот). А ведь Вы, пожалуй, правы.
ГАРИК. Он очень талантливый, Сергей Александрович.
ОЛЕГ. Нет, я, действительно, отказался от головы. Я потом решил, пусть это будет рука.
ЛЮБА. Какая рука?
ОЛЕГ. Отрубленная.
ТАМАРА И КАТЯ (дурными голосами). Как… отрубленная? Ой…
ЛЮБА. Господи…
ОЛЕГ. Нет, нет, я от этого тоже отказался.
КАТЯ
ТАМАРА Да? А… почему?!
И МИЛА
ОЛЕГ. Ну… кровь, знаете, кость сочится, – не.
ЛЮДМИЛА. Но это же картина?
КАТЯ. Образ. Художественное произведение.
ТАМАРА. Жалко, что ль?

ПАУЗА. Все закурили, заходили.

ЛЮБА. Ну, и на чём же Вы остановились?
ОЛЕГ. Я пришёл к другой идее.
МАКАРОВ. Да что Вы?
ЛЮБА. К какой?
КАТЯ. Ой… (Положила руку на сердце).
ОЛЕГ. Совершенно к другой.
ЛЮДМИЛА. Господи. (Перекрестилась).
ТАМАРА. Ну? (Засопела).
ОЛЕГ. И в ней уверяюсь всечасно. Всё больше и больше.
МАКАРОВ. В этой идее?
ОЛЕГ. Да. Закрою глаза и она предо мной… Вот она… Вот!!
ГАРИК. Так, ну, всё. (Заорал.) Всё!! Ты что?!! Ты долго будешь издеваться?! Ты будешь приглашать человека? Конкретно?!
ОЛЕГ. Буду.
ГАРИК. Так приглашай! Ей когда?!
ОЛЕГ. Завтра.
ГАРИК. Во сколько?!
ОЛЕГ. К девяти утра.
ГАРИК (Любе). Ты поняла?!
ЛЮБА. Поняла. Но я не знаю…
ГАРИК. Что ты не знаешь?! Адрес? Адрес Мила знает.
ЛЮБА. Да, нет, смогу ли, не знаю.
ГАРИК. А я знаю!!
ЛЮБА. Но твой друг. Он уверен?
ГАРИК. Ты уверен?!
ОЛЕГ. Уверен.
ГАРИК. Тебя устраивает?! Я спрашиваю, тебя устраивает такой ответ?!
ЛЮБА. У… устраи… но…
ГАРИК. Что – но?! Тебе этого мало? Оплата почасовая, с голоду не помрёшь. Ещё вопросы есть?
ЛЮБА. Но мне же смысл картины нужен, Гарик! Смысл! Мне вжиться надо…
ГАРИК. Вживёшься!! Вживёшься!! Смысл он шепнёт на ушко!!
ЛЮБА. Согласна.
ГАРИК. Неужели?! (Художнику.) Пошли!!
ОЛЕГ. Пошли. Россия тебя не забудет, Гарик…

Гарик махнул рукой, идёт, Олег за ним. Люба, Людмила, Тамара и Катя провожают их, затем идут за кулису. Макаров один, что-то пишет в блокнот. Играет мягкий блюз.
Появляется Люба, подходит к столику, берёт тарелочку, отщипывает хлеб, ест, смотрит на Макарова.

ЛЮБА. Ну, и что же это Вы, Сергей Александрович… пишите всё время там, если не секрет?
МАКАРОВ. Так… мысли, знаете ли, тоже.
ЛЮБА. Да? А Вы не хотите с ними поделиться? Издать… отдельной книгой? У меня связи.
МАКАРОВ. Спасибо, Любовь Николаевна. Тронут Вашим вниманием. Но… не нуждаюсь, как-то, в популярности.
ЛЮБА. Ну-у, Сергей Александрович, лишняя слава разве… Зря. Зря. Я бы, и сама, знаете, с удовольствием… некоторые выборные места… из переписки с друзьями.
МАКАРОВ. Да?
ЛЮБА. Ага.
МАКАРОВ. Такой интерес?
ЛЮБА. Да-а…
МАКАРОВ. Что так? вдруг? (Закрывает блокнот, собирается встать).
ЛЮБА (преграждает дорогу, кладёт тарелочку на стол, кивает на блокнот). Что там?
МАКАРОВ (кладёт блокнот в карман пальто). Прекрати. Люба! Только из-за матери терплю… Маме скажи спасибо!
ЛЮБА. О, м-мэми… мэми-мэ ми, блю…
МАКАРОВ. Как не стыдно, а?.. Прекрати. Ты же не в театре.
ЛЮБА. Как не в те… это… мой театр.

Идёт от неё вокруг стола, она за ним. Остановились друг против друга.

ЛЮБА. Ну? (Манит пальчиком).
МАКАРОВ. М-м.
ЛЮБА Да?!
МАКАРОВ. М-м.
ЛЮБА. А приласкаю?
МАКАРОВ. Не-а.
ЛЮБА (взялась руками за край стола). Та-ак.
МАКАРОВ. Люба, я государственный человек. Ты меня вынуждаешь.
ЛЮБА. К спецназу прибегните?
МАКАРОВ. Обойдёмся и так.
ГАЛИНА АРКАДЬЕВНА (в кулисе). Люба!
ЛЮБА (медленно наступает). Думаете, всё можете?
МАКАРОВ (отступая). Успокойся, Люба, успокойся.
ГАЛИНА АРКАДЬЕВНА Люба!!
И МАКАРОВ Остановись!!

Выбежали на крики Мила, Тамара и Катя.

ЛЮДМИЛА. Сергей Александрович! Пожалуйста. Мы Вас очень просим. Любе вечером выступать. Уйдите, пожалуйста, будьте милосердны, у неё сегодня тяжёлый день, ей надо быть в форме, не заводите её.
МАКАРОВ. Я?! Гм! Чем же это я завожу её? Нет, вы поду… Она сама кого хочешь тут…
КАТЯ. Ну, и идите, Сергей Александрович, идите. Не трепите нам нервы. Они нам сегодня ещё пригодятся.
МАКАРОВ. Что такое? Кто это?! Вы гляньте на эту пигалицу… Да ты откуда взялась тут?! Нет, Вы подумайте? Кто бы мне объяснил, что у вас тут за нервы такие? А?!
ТАМАРА. Макаров?
МАКАРОВ. Да! Я Вас слушаю!
ТАМАРА. Подойдите сюда.
МАКАРОВ. Зачем?
ТАМАРА. Ну, подойдите, я тихо так… на ушко…

Макаров вытаращил на неё глаза, Тамара сама пошла. Макаров невольно отступил.

МАКАРОВ. О! Ещё одна. Что здесь происходит? Вы чем тут занимаетесь? Вы как, вообще, разговариваете?
ТАМАРА. Мы на работе. Вечером представление, с утра репетиция. А чем Вы… государственный человек…
КАТЯ. Тома!
МАКАРОВ. А?.. Эй! Очнись… Тёлка!!
ТАМАРА (засопела)…
КАТЯ. Не надо, Томочка… Пожалуйста, прошу тебя… Тома!
ТАМАРА. Вот сейчас зажму государственную эту Вашу… между ног-то, да штаны сдеру… и так это…

Двинулась, было, но Катя тут же на колени, держит изо всех сил её ноги, не отпускает, тянет, стоящую с огненными глазами, Тамару к выходу.

КАТЯ. Тома!! Пойдём, Томочка, пойдём…
МАКАРОВ (оторопел). Ну, вы тут вооще-е…

Достал сигарету, пошёл к бару, прислонился, закурил, взглянул на Людмилу.

Могу я, как Государственный человек, поинтересоваться, кто у Вас здесь работает?
ЛЮДМИЛА. Можете. Эти девочки – беженки.
МАКАРОВ. Беженки? Гм, – интересно. И откуда же? Я могу ещё раз поинтересоваться? (Выразительно смотрит на неё).
ЛЮДМИЛА. Отчего же, нет? Из Башкирии. Их родители погибли в Благовещенске.
МАКАРОВ. А-а. Вот как? Ну, да, да. Конечно. Значит, из Благовещенска?.. Мгу. Ну, картина, в общем ясна. Сначала суём нос, куда не следует, а потом ползём сюда… спасаться.
ЛЮДМИЛА. Это Вы, Сергей Александрович, кому хотите объяснить, мне или им? Или их родителям?! (Выразительно смотрит на него, девушки крепко вцепились друг в друга, Катя зажмурилась).

Макаров молчит. Людмила идёт к Кате, помогает увести Тамару. Люба за ними.

ГАЛИНА АРКАДЬЕВНА. Люба, останься.
МАКАРОВ. Галя… Как ты себя чувствуешь?
ГАЛИНА АРКАДЬЕВНА. Выйди, Сергей.
МАКАРОВ. Галя…
ГАЛИНА АРКАДЬЕВНА. Выйди, прошу тебя. Мне нужно с дочерью поговорить…

Люба остаётся. Макаров разводит руками, качает головой, вздыхает, уходит.

• « ДЕВОЧКА И АПРЕЛЬ
• » ПОМПИНИЯ