То, может, правда видел? Первый ученик. Во сне могло привидеться обоим, Пока мы не докажем, что ангелы похожи были друг на друга. Второй ученик. На что похожи ангелы, Тэйге? Третий ученик. Нет, это не докажет ничего, Пока не убедимся мы, что длительное послушанье
Не сделало их равными друг другу, Как два яйца. Первый ученик. Учитель наш хранит молчанье: Он понял, кажется, что спорить с нами, Сознавая, что сам же преподал нам это знанье —
То же, что с самим собою спорить. Я предлагаю разузнать Остался ль кто-нибудь, кто веру сохранил. Мудрец.
Да, да. Найдите мне всего лишь одного, еще способного сказать:
Credo in patrem et filium et spiritum sanctum3.
Третий ученик. Его он точно засмеет и в порошок сотрет. Четвертый ученик. Я с самого начала знал, Что просто хочет он поспорить. Они уходят.
М у д р е ц. Я растерял весь разум свой. Повсюду мрак и темнота! Ученики, смеясь, возвращаются и выталкивают вперед Четвертого ученика.
( Аллюзия на ветхозаветный рассказ о трех отроках, уцелевших в огненной печи.
2 Приведи доказательство, Учитель. (Пер. с лат.)
3 Верую в Отца, и Сына, и Святого Духа. (Пер. с лат.)

Первый ученик.
Учитель, вот тот человек, который нужен вам.
Когда мы изучали книгу, он сказал, Что, вероятно, все-таки монахи правы, И ошибались вы, и если бы имел он время, То смог бы доказать, что так и было. Четвертый ученик. Я никогда не говорил такого. Мудрец. Друг дорогой, ты веришь в Бога? Четвертый ученик. Учитель, все придумали они, чтоб только посмеяться надо мной. Мудрец. Меня боишься ты. Четвертый ученик. Они прекрасно сознают, Учитель, Что я хотел заставить их поспорить. Сюда меня втолкнув, желали посмеяться надо мной,
Из-за того, что знают — я могу любую сторону принять
И победить их в споре. Мудрец.
Лишь если б убежденья высказал свои С зерном, зерном горчичным веры, Душе моей ты стал бы другом. Ученики смеются. Любовница или жена Нам могут дать удачу или злую долю Средь завывающего мира, ты же — вечность Можешь дать и тех существ сладкоголосых Что носятся в надлунном мире. Ученики смотрят друг на друга в молчании. Второй ученик. Как странен он! Мудрец.
Тот ангел, что стоял на этом месте, Сказал, что потеряю душу, если не найду Я одного, имеющего веру. Четвертый ученик. Не смейтесь надо мной, Учитель, Ведь я уверен, что нет ни Бога, Ни бессмертья, а те, кто верит в это, Слагают фантастический рассказ из умирающей мечты, Чтоб беспокоить сердце наше. Довольны этим вы, Учитель? Мудрец.
Верченое стекло пустеет с каждым мигом, А вы стоите здесь, смеясь и пререкаясь. Вон с глаз моих! Вон, я сказал. (Выгоняет их.)
Жену я позову, ведь женщины не могут, Вынашивая в темном чреве нас, Над объясненьем не смеяться, что мы из ничего растем,
Пока не явимся на свет. Эй, Бриджет, Бриджет!
Нет, женщина от веры не отступит, Лишь повторяя то, что скажем мы. Скорее, Бриджет!
Входит Бриджет в фартуке. Ее рукава закатаны, а руки покрыты слоем муки. Жена, во что ты веришь? Скажи мне правду, А не то, что, по привычке вашей, ты говоришь, считая, Что приятно это будет мне услышать. Ты молишься?
Ну, иногда, когда одна ты в доме, ты молишься?
Бриджет. Молитвы — нет, давно уж ты научил меня избавиться от них. Сначала я жалела, а теперь даже рада, потому что вечером я всегда очень сонная. М у д р е ц. Ты веришь в Бога? Б р и д ж е т. О, хорошая жена верит только в то, что ей говорит муж. Мудрец. Но иногда, когда уснули дети И в школе я, не думаешь ли ты О мучениках, ангелах и о святых, О том, во что ты верила когда-то? Б р и д ж е т. Не думаю я ни о чем. Иногда вот гадаю, отбелится ли белье, или выхожу посмотреть, не склевали ли вороны куриный корм.
М у д р е ц. О, Боже, Боже! Пойду узнаю сам—
Мои ученики сказали, что найдут кого-то, Чья непоколебима вера — быть может, найден он.
Итак пойду — но если я уйду, То не смогу увидеть, как бежит песок в часах.
Нет, не могу я здесь часы оставить. Иди и позови учеников — теперь все объяснить могу.
Лишь в тот момент, когда потрясены основы нашей жизни,
Лишь в трепете духовном может Правда Пробиться сквозь разбитое сознанье — совсем
как тот горох,
Что сыплется из перезревшего стручка. (Останавливает Бриджет, когда она собирается уходить.) Ты им скажи,
Что не было бы у Природы самых нужных дел,
Когда б душа не открывала правду будто в вспышке,
На поле боя или в середине Всепокрывающей волны, еще скажи… Но нет, они ответят только то, что я велел. Бриджет. Тебе нужен кто-нибудь для спора. Мудрец.

Пойди и посмотри, нет ли кого-нибудь На улице — я не могу часы оставить. Встряхнуть их могут, и песок Тогда просыплется в одно мгновенье. Б р и д ж е т. Ни слова я не понимаю из того, что ты говоришь. Там стоит толпа людей, и они беседуют с твоими учениками. Мудрец. Пойди и выясни, нашли ли человека,
Того, кто не уразумел или не слышал, Когда учил я.
Бридже т. Ох и трудно быть женой ученого человека, которому всегда нужно поспорить. (Уходит.) Мудрец.
Как странно то, что был я слеп к великой тайне,
И что ее простой чудак мог соком ягод Написать на стебельке травы, Смеясь и плача от того, что тайна эта так проста.
Входит Бриджет, за ней Дурак. Дурак. Дайте мне что-нибудь; дайте мне пенни, чтобы купить свиной грудинки в лавке, орехов на рынке, да крепкой выпивки на холодное время, когда солнце слабое. Бриджет. У меня нет пенни. (Мудрецу.) Твои ученики не могут найти никого, кто бы поспорил с тобой. Во всей стране нет никого, кто бы имел достаточно веры даже для любовной клятвы. Может, ты теперь успокоишься и твое вечное желание поспорить пройдет? Должно быть ужасно иметь такой ум, как у тебя.
Мудрец. Тогда я точно пропал. Бриджет. Теперь оставь меня в покое, мне надо выпечь хлеб для тебя и детей. (Уходит на кухню.) Дурак следует за ней. Мудрец. Дети, дети! Бриджет. Ваш отец хочет вас видеть, бегите к нему. Вбегают дети.
Мудрец. Ко мне идите, дети, и не бойтесь. Я знать хочу, вы верите ли в Рай, Душу или Бога — но нет, пока постойте; Не нужно гнева опасаться моего; Скажите что угодно — все, что на уме у вас —
Хочу, чтобы вы знали перед тем, как говорить, Что я сердит не буду. Первый ребенок. Отец, мы не забыли. Второй ребенок. О нет, отец. Оба ребенка (будто повторяя урок). Нет ничего, что мы не можем видеть, нет ничего, что мы не можем осязать. Первый ребенок. Глупые люди раньше говорили, что есть такое, но ты учил нас лучше.
Мудрец.
Идите к матери, идите — но нет, останьтесь. Что может вам она сказать? Но если я смолчу, пропали вы; Поэтому, хотя песок бежит, Есть у меня минута, чтобы объяснить. Дети, Сок в стебельках травы бы замер, Когда б не вера их. Они же понимают это — Ведь все они создания божественной идеи, Хоть знак об этом могут только воздуху подать;
Но если б обрели они язык, то рассказали б все;
Но как об этом мне поведать, ведь я всего один,
Когда их — миллионы, но они не говорят? Дети убегают.
Но их уж нет. Что их заставило сбежать? Входит Дурак с одуванчиком. Взгляни же на меня и сообщи, не изменилось ли мое лицо,
И не оставил ли на нем уже сам дьявол когтя след?
Ужасно ль на него глядеть, Ведь близок миг? (Подходит к часам.) Взглянуть не смею
И не смею знать тот миг, когда они придут. Нет, нет, не смею. (Покрывает часы.) Шаги ли раздадутся, Похоже ль это будет на разрыва звук Иль треск, как будто бы железный коготь Раздавит каменный порог? Дурак начинает дуть на одуванчик. Что ты делаешь?
Дурак. Погоди минутку — четыре — пять — шесть…
Мудрец. Зачем ты делаешь все это? Д у р а к. Я дую на одуванчик, чтобы узнать, который час.
М у д р е ц. Ты слышал все и потому Узнать легко ты сможешь этот час, Лишь бросив взгляд на убегающих чертей, Которые прочь душу волокут мою. Но ты не прекратишь,
И никого не будет здесь, когда они придут, Нет, никого, сидящего со мною рядом — никого!
И все же — все же что-то странное в тебе. Едва я помню. Что же это? Ты веришь в Бога или в душу? Д у р а к. Ты меня все же спрашиваешь. А я все гадал, когда ты спрашивал своих учеников: «Спросит ли он Тэйге-дурака? Да, спросит; нет, он не спросит — или спросит…» Но Тэйге ничего не скажет. Нет, ничего не скажет.
Мудрец. Ответь мне поскорей. Д у р а к. Я сказал: «Тэйге все знает. Даже у зеленоглазых котов и зайцев, которые доят

коров, нет столько мудрости, сколько есть у Тэйге». Но Тэйге ничего не будет говорить, он ничего не скажет. Мудрец.
О, говори же, говори, под этим покрывалом Песок бежит из верхнего стекла, Когда же упадет последняя песчинка — я погиб.
Д у р а к. Не буду говорить. Я не скажу тебе, что в моей голове. И не скажу, что есть в моей сумке. Ты можешь украсть мои мысли. Вчера на дороге я встретил бродягу, и он сказал: «Тэйге, ответь мне, сколько пенни в твоей сумке. Бьюсь об заклад на три пенни, что у тебя в сумке не окажется двадцати пенни. Дай мне запустить туда руку и посчитать их». Но я покрепче схватил сумку, и когда ночью пошел спать, то спрятал ее там, где никто не знает.
Мудрец. Песка осталась лишь щепотка. Пропал я, если ты не тот, кого ищу. Д у р а к. О, как много всего знает Дурак, но он ничего не скажет.
Мудрец. Да, вот теперь я вспомнил. Ты говорил об ангелах.
Недавно рассказал, что ангела ты видел. Ты тот, кого ищу, и я спасен. Д у р а к. О, нет. Как мог бедный Тэйге видеть ангелов? О, Тэйге расскажет одну историю здесь, другую там, и все дают ему пенни. Если бы у Тэйге не было этих историй, он бы голодал. (Замолкает и выходит.) Мудрец. Последняя надежда испарилась, Я понял все теперь, когда уж поздно: Мы умираем, чтоб соединиться с Богом, а после погружаемся В реальность снова — все остальное сон. Дурак (возвращается). Там кто-то был — он ждал у порога. И он сказал: «Иди, Тэйге, и скажи ему все, о чем он ни спросит. Он даст тебе за это пенни». Мудрец. Достаточно я знаю, ведь всему Господня воля.
Дурак. Подожди, пока не наступит время — вот те слова, которые произнес тот, сна-
ружи. Но я должен сказать тебе то, о чем ты спрашивал. Так он сказал. Мудрец. Замолчи. Пусть на мгновенье все останется в руках Господних,

• « КОЛДОВКА
• » ДЕВОЧКА И АПРЕЛЬ