АЛХИМОВ (подозрительно). Мм-м… да кто ты такой вообще? Может, ты – преступник? Вор? Идти тебе некуда, денег у тебя нет. Чем не случай поживиться? Свет погасим, все будут отвлечены и, что удобно, собраны в одном месте. А ты там, в предбанничке, чик-чик, все кредитные карточки, шубы нехилые, я видел, кошельки… Ключи от машин… А?
ВЕТКИН. Кошельки? (Усмехаясь, достает из кармана и раскрывает кошелек, набитый долларами.) Вот, видел? Здесь хватит и на машину, и на шубу, и на девочек. Да только – не мое это. Долг. Отдать приехал…
АЛХИМОВ. Черт с тобой. Я ничего не обещаю, но попробую. Будь где-нибудь поблизости, я тебя свистну. Все, убирайся. Слышишь, идут… И я пошел переодеваться. (Выходят).

Оживленно беседуя, входят Стас, Рихард и Иван.

СТАС. Это тебе даже не Лелькины пятьдесят. Семьдесят! Устроили мы Харитонычу баньку, спиртного – хоть улейся, жратва отборная. Он ведь вдовец, бутербродами да полуфабрикатами питается. Ну, мы ему – домашней еды заказали из ресторана, все как положено. Сидим в предбаннике за красивым столом, одно мужичье, поэтому все – голые. И тут он поднимается, чтобы тост сказать. Встает, а его причиндалы аккурат на стол ложатся. Мы говорим: спрячь, Харитоныч, свое богатство: кто-нибудь ножичком лишнего махнет – и нет половины! Уморительный старик был. И шахматист – от бога. Первый в нашем клубе. И до последнего дня первым оставался… Давайте помянем старика…

(Разливает по разовым стаканчикам водку, они пьют, не чокаясь. Входят дамы.)

ОЛЬГА. Нет, вы только посмотрите на этих алкоголиков. Одни, втихомолку… Надеюсь, хотя бы за мое здоровье?
СТАС. Харитоныча помянули, земля ему пухом…
ОЛЬГА. А когда я умру, говорите: «Небеса пухом!», ладно? Телу все равно где лежать, а душе нега нужна…
НИНА. Типун тебе на язык!
ЛИКА. Типун – когда каркают.
ОЛЬГА. Вот именно. А что такое каркать? Это значит – предрекать то, что могло бы и не случиться.
СТАС. М-да… Все там будем…
ЛИКА. Это единственное, о чем можно говорить вполне определенно. Неизвестно, когда и при каких обстоятельствах, но что обязательно случится – непреложный факт. (Нине.) И не строй из себя бессмертную… Веткин, наверняка, тоже думал, что никогда не… И где он теперь?
НИНА. Веткин твой всю жизнь бегал за смертью. Вот и… догнал.
АННА. Ну зачем ты так, Оля?
ОЛЬГА. Так ведь она уже – разведенка. Это когда Черницкий с нами бывал, надо было язык за зубами держать…
АННА. Не знаю, мне было бы неприятно…
ЛИКА. Бросьте, девчонки. Все позади. И Веткин, и Черницкий… Начинаю новую жизнь… Вот вместе с ней (обнимает Ольгу), вместе с именинницей нашей и начну… Ты готова, Лелик?
НИНА. У нее – каждый день новая жизнь. А тебе стоит обернуться и внимательно посмотреть на старую. Ошибку всегда можно исправить…
ЛИКА. Когда точно знаешь, что сделала ее… О, у меня есть тост! Наливай, Ванюша!
ОЛЬГА. Мне – в мой хрустальный фужер!
ЛИКА. Какая непростительная глупость – взять только один фужер. Один не зазвенит… Кстати… (Озирается.) а где наш Бяша? (Выглядывает за дверь и ведет за руку Алхимова.) Чуть не уснул в раздевалке… Бедный, всеми забытый Клоун Бяша… А-ну, давайте сюда стакан.
АЛХИМОВ. Мой – на полке.
ЛИКА. Э, нет! Ты покажи нам, как пластиковым стаканчиком из общей кучи звон сотворить. (Подает ему наполненный стакан.)
СТАС. За здоровье именинницы!
ЛИКА. Я хотела…
ОЛЬГА. Потом! Сначала – пейте за мое здоровье! По кругу! Каждый пусть скажет, что он во мне больше всего любит. За то и пьем!
ЛИКА. Я – за душу твою любвеобильную!
СТАС. Я – за… грудь абрикосоподобную…
ОЛЬГА (обиженно). Скажи еще «вишнеподобную». (Выпячивает грудь.) Не арбузы, это верно, но и не абрикосы. Яблочки.
СТАС. Ранет…
РИХАРД. Антоновские!
СТАС (подозрительно). А ты-то откуда знаешь?
РИХАРД (ретируясь). Предполагаю… Но тебе, конечно, лучше знать. А я в Лельке больше всего люблю ее щедрость. Даже в трудные времена для гостя ничего не жалела. Все, что есть в холодильнике, – на стол ставила. Не все так могут… (косится на Анну).
АННА. Не косись! Она в обеспеченной семье росла, а у нас вечно куски считали. Вот и вся причина… Ну, коли я влезла, то скажу. Я превыше всего ценю, Лелечка, твою легкость… Стоит бросить клич – она первая! Дождь на улице хлещет, или вьюга, или ночь-полночь… Свистни – прибежит. И медведя своего, тебя, Стасик, с собой приволочет… Всем бы так… (Косится на Рихарда).
РИХАРД. Сравнила! Он – за компьютером целый день прохлаждается, а я бегаю, как конь маршала Рокоссовского. И к вечеру я, конечно, никакой…
АННА. Вот и ты не сравнивай!
НИНА. Не ругаться! Тост говорим. Коллективный. Ну что, Олечка, тебе сказать? Оставайся такой же заводной! Если б не ты, да еще вот Лика, – сидели бы мы все сейчас в одинаковых позах около одинаковых ящиков, – смотрели бы одно и то же и реагировали одинаково, а жизнь катилась бы мимо, и здесь, в этой бане, веселились бы не мы, а кто-то другой… Те, кто предпочитает жить, а не подсматривать за чужой жизнью в замочную скважину телевизора… Но благодаря вам мы – тут! Спасибо, родная!
АЛХИМОВ. Я здесь человек новый, поэтому выпью за первое, что бросается в глаза: за вашу улыбку! (Касается своим пластиковым стаканчиком ее фужера – и снова раздается мелодичный хрустальный звон.)
ЛИКА. Он нас всех обхитрил! Пока мы разнюнились, взял и подменил обычный стакан на свой волшебный…
АЛХИМОВ. Я рад, прелесть моя, тому уже, что ты веришь в существование волшебных стаканчиков! (Улыбается ей.)
ОЛЬГА. Ну, спасибо! А я пью за всех вас! Что вы мне были все здоровы!

Все пьют. Садятся за столики. Закусывают.

ЛИКА (подкладывая Алхимову рыбы). Ну когда ты мне выдашь свой секрет?
АЛХИМОВ. Секрет? Да для настоящего профессионала это – тьфу! Я другое умею…
ЛИКА (заинтригованная). Например?
АЛХИМОВ. Духов вызывать!
НИНА. Ох, только не говорите этого при Иване. Засмеет. Он ни во что такое не верит…
АЛХИМОВ. Духам, к счастью, на это наплевать…
АННА. Меня тоже на подобной мякине больше не проведешь. Однажды попала на сеанс столоверчения. Тарелочка бегала от буквы к букве как сумасшедшая. И ответы были такие мудрые, с юмором… А потом Ларочка Кочетова созналась, что она процессом управляла. Где ей хотелось, там блюдечко и останавливала… И только тогда я поняла, что все шуточки были – в ларискином духе, а имя моего друга – это еще до тебя, Ришуня, было, – я сама ей накануне по пьяни выболтала… Вы же знаете, мне пить лишнего опасно…
ОЛЬГА. Лика, кажется, ты хотела сказать тост, а я тебе не дала. Других заставила вымучивать из себя комплименты. Теперь – самое время тебе сказать. Народ ест, а значит благодушен…
ЛИКА (встает). Сейчас я его взбаламучу! Итак, опрос. Тема: «День сурка».
АННА. Классный фильм. Я его раз восемь смотрела. И еще бы посмотрела.
АЛХИМОВ. А я – стыдно, наверное, признаться – не видел.
ЛИКА. Не суть важно. Посмотри непременно, но я в двух словах тебе сейчас объясню. Там главный герой несколько дней подряд попадает в один и тот же день, все вокруг него происходит точно так же, и только он имеет возможность что-то менять. Но речь не об этом. Суть моего опроса такова: есть ли у каждого из вас такой день, который вы готовы были бы пережить десять, сто раз подряд, и если да – то что это за день? Напрягитесь! Хотя… Разве можно забыть свой самый счастливый день?
АННА. День свадьбы, конечно. Думаю, у каждого он – лучший в жизни…
ОЛЬГА. Ну уж нет… Я ненавижу этот день!
СТАС. Для меня это новость, дорогая!
ОЛЬГА. Молчал бы… Для тебя это тоже – день позора…
НИНА. Бросьте вы, ребята! В первую брачную ночь часто случаются конфузы…
ОЛЬГА. О, боже… Ну о чем ты говоришь, Нинка? Мы женились, когда Верочке было четыре года, а Алешке – три месяца… Брачная ночь… Ну, дает! Как будто в наше время есть хоть один нормальный человек, который…
НИНА (с вызовом). Да! Мы с Иваном…
ОЛЬГА. Я сказала «нормальный». Вы с Ванечкой хорошие люди, я вас – мы все тут – вас искренне любим и уважаем за надежность вашу, за то, что всегда в трудной ситуации оказываетесь рядом и не ждете потом благодарности, тем более что от нас, свинтусов, ее не дождаться. Но, согласитесь, праведник – не лучший спутник грешнику…
ЛИКА (хлопает в ладоши). Отвлеклись, ребята. У нас тут не суд над праведниками Панюшкиными, а социологический опрос.
ОЛЬГА. Это я увлеклась… Грешников всегда раздражат праведники… Но о свадьбе доскажу. Представьте себе нарядную и счастливую невесту, свидетелей, друзей. Компания была небольшая, правда, Стась, мы жили тогда в Самаре и друзьями обзавестись практически не успели? После загса и маленького домашнего застолья мы все ввалились в ресторан – а там все уже было заказано – и нашего шафера не впустили. Сказали, что в ресторан такого уровня в джинсах не ходят. А у него, кроме этих джинсов, ничего не было… Бедный, но гордый художник… Ну и что делать? Они вышли на улицу, он с женой. А мы, сволочи, пошли в ресторан… Ясно с каким настроением… Если б можно было вернуть любой день своей жизни, чтобы исправить ошибку, я вернула бы именно этот – и ушла бы со всеми гостями вслед за Корниловыми из этого проклятого ресторана… Больше мы, кстати, никогда не виделись…
ЛИКА. Середина семидесятых? Да уж… Теперь трудно поверить, что такое было… Но о лучшем дне ты не рассказала!
РИХАРД (тянет руку). Я хочу первый. Сейчас вот вспомнил… Я был учителем математики, а Анюта – ученицей в моем классе. Вызываю ее к доске, доказать теорему Пифагора…
АННА (довольно). Не Пифагора, а про сумму углов треугольника.
РИХАРД. Ты забыла. Ну… неважно. Выходит, маленькая, рыженькая, с ямочками на шеках и подбородке, в коротенькой форме – и начинает чертить треугольник в са-амой верхней части доски. Юбочка поднимается до беспредела, а там – стройные роскошные ножки… И тут я понял, что погиб…
АННА. Я специально это делала. И руку тянула всегда на уроках, чтобы ты вызвал меня и увидел, наконец…
РИХАРД (с улыбкой). Добилась своего. Вот этот день, когда меня оглушило, облило счастьем, озарило, ослепило… Его я повторял бы сотни раз…
АННА (лукаво). А я бы надевала то брюки, то – длинную юбку!
ИВАН. В те времена это было невозможно.

• « Серебряная Рыбка
• » Парижский романс