Эля. Ни за что на свете! Возможно, ему недостает инициативы, масштаба. Но он добросовестный работник и всего себя отдает делу. Несмотря на влияние жены. Вы сами свидетель всех его нововведений… Не всякий рисковал бы на его месте.
С к у п е н ь. М-да… Ну, а если… если из этого ничего не выйдет?.
Эля. То есть?
С к у п е н ь. Если идея Петрики не выдержит проверки. Если ока­жется, что старик что-то там напутал и все пойдет насмарку?
Эля (хохочет). Даже не думайте об этом! Если уж пан директор Зелинский за что-нибудь берется, он берется не зря.
С к у п е н ь. Вы верите ему беспредельно.
Эля. Да.
С к у п е н ь. Приятно, когда у тебя такая секретарша.
Эля. Если только она не в сговоре с саботажником.
Скупень. А таких уже нет. Повыходили замуж либо пере­строились.
Оба смеются.
Эля. Иду звать Петрику. Скупень. Идите. И большое вам спасибо. Эля. За что же? Мы так ничего и не напечатали. Скупень. Вот за это и спасибо.
Эля уходит, затем входит Петрика.
Привет изобретателю. Прошу садиться. Чем могу служить?
Петрика. Говорят, гражданин от нас уезжает, а?
Скупень. Да, пора.
Петрика. Я и пришел попрощаться… И поблагодарить.
Скупень. Не за что.
Петрика. Как — не за что? Не будь вас, гражданин, мой проект до сих пор валялся бы в ящике.
С к у п е и ь. Преувеличиваете. Не думаю, чтоб директор Зелинский не заинтересовался дельным предложением..
Петрика. Зелинский — он директор хороший и человек достой­ный. Да только, когда что повернется не так, как до сих пор, он вроде как бы задумывается, а?
Скупень. Рисковать боится?
Петрика. Гм…
Оба смущены, пауза.
22
Э л я. У этого директора есть секретарша?
С к у п е н ь. А как же!
Э л я. Секретарша — кошечка, да? Этакая учрежденческая кошечка?
С к у п е н ь. Откуда вы знаете?
Э л я. И в третьем акте выясняется, что она была в сговоре с сабо­тажником, который дарил ей найлоновые чулки?
С к у п е н ь. Да, то есть нет. Ах, черт, кто вам сказал?
Эля. Догадалась. Должна вас огорчить: таких секретарш уже нет.
С к у п е н ь. Как так — нет?
Э л я. Прежде были, а сейчас нет. Я в курсе — и по профсоюзной линии и по собственному опыту.
Скупень (насмешливо). Что же с ними стало, по-вашему?
Эля. Не знаю. Повыходили замуж или перестроились. Факт тот, что их нет.
Скупень. Секретаршу, собственно, можно бы и выкинуть…
Эля. Но и саботажников, которых так легко накрыть, тоже нет.
Скупень. Да что вы!
Эля. Честное слово. Не знаю, раньше, может быть, и были, но не на данном этапе. Это не реалистично.
Скупень. Невероятно! Мне следует возмутиться, наговорить вам резкостей. Да как вы смеете так разговаривать со мной?
Эля. Больше не скажу ни слова.
Скупень. Нет-нет, говорите. Веселенькая история!
Эля. Столько насущных вопросов вокруг… А вы? Надо черпать темы из жизни!
Скупень. Черпаю по мере возможности. Что-то не получается.
Эля. Если вам обязательно нужен положительный директор, возь­мите моделью пана Зелинского.
Скупень. Вы советуете?
Эля. Прекрасный специалист и очень порядочный человек.
Скупень. Допускаю. А конфликт где?
Э л я. И конфликт налицо. Жена героя, — я к примеру говорю, — мещанка. Он ее любит и находится под ее влиянием.
Скупень. Дурным?
Эля. Вот вы и начинаете разбираться.
Скупень. Говорите, говорите… И что же жена?
Э л я. Не знаю. Может довести его, например, до того, что он забро­сит дела и вообще натворит безобразий.
Скупень. Зелинский.
Э л я. Да нет, не Зелинский. А этот — из пьесы. Директор Зелинский никогда ничего подобного себе не позволит.
Скупень. Понимаю. Он натворил безобразий, коллектив от него отвернулся, и возникает конфликт между любовью к жене и предан­ностью к коллективу?
Эля. О!
Скупень. Берет верх коллектив?
Э л я. А кто же.
Скупень. Совсем неплохо.
Э л я. И типично и не схематично.
Скупень. Кто вас этому научил? И вообще откуда у вас такая терминология?
Эля. Читаю. «Новую культуру», «Литературную жизнь». У нас на периферии досуга хватает.
Скупень. Ей-богу, вы очаровательны. Я не ручаюсь, что не влюб­люсь в вас. Честное слово!
21:
С к у п е н ь. Так или иначе, я рад, что пригодился. Надеюсь, скоро будем вас чествовать, пан Петрика.
Петрика. Спервоначала я расположил так, что вы, гражданин, из министерства, — фигура, как говорится, шишка. А уж потом ребята сказали: какая он там шишка, никакая он не шишка, а просто так… писатель.
С к у п е н ь. Ага.
Петрика. И еще говорили, будто вы о нашем заводе собираетесь писать. Не то книгу, не то для представления.
Скупень. Собираюсь.
Петрика. Так у меня к вам, гражданин, покорнейшая просьба…
Скупень. О, догадываюсь! Хотите предложить мне замысел для пьесы. У вас это здесь что-то эпидемическое.
Петрика. Сохрани бог. Я в этом разбираюсь аккурат, как старый баран в новых воротах.
Скупень. Что же тогда?
Петрика. Сделайте божескую милость — ничего про меня не пишите.
Скупень. Это почему же?
Петрика. Да уж так, уважьте просьбу старого человека.
Скупень. Не понимаю. Я напишу, о вас узнают. Слава — чем же плохо?
Петрика. Зачем нам слава, мы и без слазы проживем.
Скупень. Пускай так. Но чем я помешаю, если напишу?
Петрика. Видите ли, гражданин, к нам уже приезжал сюда один, вроде вас, из газеты. Вечорека нашего описывал: дескать, пере­довик и разное такое, портрет в газету поместил, а?
Скупень. И хорошо. Разве это повредило Вечореку?
Петрика. О-о! Уж лучше бы колики в животе, а то, извиняюсь, тиф,— все легче. Что за жизнь началась у человека, посудите! Как где какая комиссия или кампания, — никого другого, одного Вечорека туда. Когда собрание, — никому, только Вечореку выступать. А на кур­сы либо на учебу кто едет? — Один Вечорек. Совсем молодой парень, а поглядели бы вы на него — краше в гроб кладут. Что же тут обо мне толковать, о старике?
Скупень (хохочет). Убедили! Убедили!! И если придется писать о вас, то постараюсь, чтоб ни одна живая душа вас не узнала.
Петрика. Премного благодарен. (Поднимаясь.) К чему мне сла­ва, я ведь не для славы.
Скупень. А для чего?
Петрика. Ни для чего. Просто так.
Скупень. Да ведь вы в свой проект время вложили, труд. Как же это — просто так!
Петрика. Времени на старости лет у меня достаточно. К работе л привычный, да и скучно как-то без дела. Вот и вожусь: то делаю, это. Соображаю, как бы получше вышло: если не так, так этак!
Скупень. Сами же вы говорите: получше.
Петрика. Л как же! Конечно, лучше, чтоб получше. Это всякий понимает. Можешь сделать хорошо, зачем — плохо? Можешь — много, зачем — мало? Больше поработал, больше заработал, а?
Скупень. Истинно так.
Петрика. Больше поработал — людям польза, больше зарабо­тал — тебе полегчает. Кругом шестнадцать.
Скупень. Сознание у вас на высоком уровне, пан Петрика.
Петрика. Сознание — да. Если бы еще к тому и звание. Все
23
больше, знаете, из практики берешь. Как-никак, сорок лет на производ­стве, а? Ну, не буду время отнимать.
С к у п е н ь. Подождите, пан Петрика… Вот вы сказали: у вас тео­ретическая подготовка хромает. Кто-нибудь, значит, помогает вам? Взять, скажем, последний случай. Все эти чертежи, расчеты, должно быть, директор Зелинский проверял? Не так ли?
Петрика. Ну, откуда у него время на такие вещи? Он занят, он же директор, а?
С к у п е н ь. Ах, он и не проверял? Так и пустил в производство?
Петрика. Выходит, что так.
Скупень. Гм…
Петрика. Я пошел, до свиданья, гражданин.
Скупень. До свиданья, пан Петрика. Спасибо за беседу. Петрика уходит, вбегает Дорота.
Д о р о т а. Насилу дождалась. Последние минуты у нас отнимают.
Скупень. Не беспокойтесь. Я успею собраться.
Д о р о т а. Страшно подумать, какой вид будет у этого дома, когда вы покинете его. Пустой дом… Пустая жизнь… Даже хуже, чем было.
Скупень. Потерпите немного, пани Дорота. Стах скоро разгру­зится и…
Дорота. Скажите мне: я могу еще нравиться? Ведь вы в этом разбираетесь.
Скупень (захваченный врасплох). Да, конечно… Вы, пани До­рота, очень привлекательная женщина. Столько обаяния…
Дорота. Рот у меня большой, я знаю. Зато выразительный. И ноги недурны, не знаю, обратили ли вы внимание?
Скупень. Разумеется, разумеется…
Дорота. Значит, вы считаете, что я могу нравиться?
Скупень. Безусловно.
Дорота. Тогда объясните на милость, кому я должна нравиться в Дембновце? Пану инспектору из Радома или, может быть, старику Менгожевскому?
Скупень. Мне кажется, что мужчина, которому досталась такая жена, — счастливейший из смертных.
Дорота. Ах, оставьте. Лучше скажите: вам я нравлюсь, вам? Го­ворите! Только без уверток.
Скупень (мнется). Мне?.. Я?..
Дорота. Нет-нет! Не говорите — не надо! Наш союз должен быть совсем, совсем иным… Знаете, я подумала над вашим предложением писать совместно. О, это будет чудесно!
Скупень. Мое предложение?
Дорота. Я уже точно знаю, какой должна быть ваша пьеса. Хо­тите послушать?
Скупень (с невольным облегчением). Да-да… охотно.
Дорота. Вы помните тот завод, о котором я вам говорила, и того директора?
Скупень. Помню.
Дорота. И жену того директора?
Скупень. Иоланту?
Дорота. Пусть лучше Дороту.
Скупень. Пусть.
Дорота. Я все, все обдумала. В город приезжает известный пи­сатель, школьный товарищ того директора. Весьма представительный… и милый!
Скупень. М-да…
24
Дорога. Бабник.
Скупень. Э, нет.
Д о р о т а. Обязательно — иначе действие не сдвинется с места.
Скупень (кротко). Пусть.
Д о р о т а. Он собирается писать пьесу о заводе. Тут надо будет немного показать производство, чтобы было созвучно. Видите, я обо всем подумала.
Скупень. Да.
Д о р о т а. Конечно, созвучно. Но важно, чтоб и не скучно. Нужна любовь. Лю-бовь! А дальше развивается так. Этот писатель влюбляется в эту Дороту. Как сумасшедший! Безумствует! Но скрывает,— бедняжка, сколько ему это стоит!— увы, она жена товарища. Здорово?
Скупень. Здорово!
Дорота. Самое интересное, что и она к нему неравнодушна. Да-да! Они духовно тянутся друг к другу, ведут бесконечные дискуссии об искусстве и так далее. А муж, этот директор, все продолжает копаться; на своем заводе. Понятно?
Скупень. Понятно.

• « Дверь в потолке
• » Диалоги в болоте