Зоя смотрит в окно. Задохнулась. Испуганно повернула голову, смотрит на Николая.
КОЛЯ. Что?
ЗОЯ. Слышал?
КОЛЯ. Что?
ЗОЯ. Позвал меня кто-то… Слышал?
КОЛЯ. Нет… Н-н-нет…
ЗОЯ. Не слышал, что ли? Сказал кто-то сейчас: “Зоя”… Не ты? Нет?
КОЛЯ. Н-не я…
ЗОЯ. (Молчит.) Кто же это меня позвал-то? “Зоя”, – говорит…
КОЛЯ. Показалось тебе…
ЗОЯ. (Молчит, трет лоб рукой.) “Зоя” сказал кто-то… Позвал кто-то… “Зоя” говорит… Позвал…
В лесу слышен какой-то шум. Пауза – и опять…
КОЛЯ. (Испуганно.) Это… это кто там? А?
ЗОЯ. (села на табурет.) Сова кричит… Пусть… Сова…
КОЛЯ. А чего это она?
ЗОЯ. Не знаю… Кричит. Намокла, наверное, вот и кричит…
КОЛЯ. А-а. Скучно стало? Обсушиться хочет? Ну, пусть бы прилетала бы…
ЗОЯ. Пусть бы прилетала бы… Кто же это меня позвал…
Молчат. В трубе завыло.
КОЛЯ. А это… это что? А?
ЗОЯ. Домовой в трубе воет. Пусть. Не мешает ведь.
КОЛЯ. Какой домовой?
ЗОЯ. Домовой. Человечек такой. В трубе живет.
КОЛЯ. Как… как это он там живет?
ЗОЯ. Ну, живет, как все живут. А ты что – не знал?
КОЛЯ. А ты его что, видела?
ЗОЯ. Кого?
КОЛЯ. Человечка этого?
ЗОЯ. Конечно. Каждый день вижу. Я ему на заслонку хлебца кладу каждое утро…
КОЛЯ. Хлебца?
ЗОЯ. Хлебца.
КОЛЯ. И ест? Не брезгует?
ЗОЯ. Ест, конечно. Что же ему, голодом сидеть в трубе? Как ему не есть?
КОЛЯ. А зачем ты его прикармливаешь?
ЗОЯ. Чтоб ложки, иголки, чашки не прятал…
КОЛЯ. И не прячет?
ЗОЯ. Да Бог миловал, вообще-то. Послушный домовой попался. Добрый.
КОЛЯ. Ага. Ага. Так не ведьма ты, значит? Нет? Молчи, молчи… Не надо…
Молчат. Николай перепуганно таращится на Зою. Та встревожено смотрит то в окно, то в печку. Руками подол платья гладит, никак не успокоится.
Где-то далеко тревожно звонит колокол. Удар – пауза. И снова удар – пауза. Летит по лесу колокольный звон, перекрывая шум дождя. Снова удар, удар…
КОЛЯ. (Шепотом.) А это… это что? Что это там такое блямкает? А?
ЗОЯ. Колокол.
КОЛЯ. Какой… колокол? Тут церква рядом, что ли?
ЗОЯ. Нету церкви. Колокол, да и все.
КОЛЯ. Да откуда он звенит-то? Его кто там в лесу повесил-то, а?
ЗОЯ. Не знаю. Как непогода – так колокол звонит. Говорят: Леший, Баба-Яга да ведьмы специально людей завлекают… Ну, чтоб шли на него…
КОЛЯ. А они тоже тут живут? Как домовой твой?
ЗОЯ. Живут. Отстань.
КОЛЯ. Ага. Понятно, понятно. Ты их тоже прикармливаешь, встречаешься с ними, разговариваешь-беседуешь, да? Да? Да?
ЗОЯ. Нет. Не беседую я с ними. У меня заговор есть, чтоб они меня не трогали. Только думаю я, что не ведьмы это в колокол бьют…
КОЛЯ. А кто же тогда?
ЗОЯ. Господь Бог. С неба в колокол ударяет.
КОЛЯ. А зачем ему? Развлекается так, ага?
ЗОЯ. Говорит нам всем с неба, что есть он на белом свете. Говорит, чтоб помнили, что есть Господь Бог. И Суд Страшный. Чтоб не жили так просто.
Молчат. Идет дождь. Стучит по крыше сильно-сильно.
Дак она тебе давно жена? Месяц, говорил, что ли?
КОЛЯ. Кто?
ЗОЯ. Маринка-то?
КОЛЯ. Маринка-то? Да какая она мне жена. Так, сошлись намедни. Какая жена… Она старуха уже напротив меня… Так, поиграли…
ЗОЯ. А я?
КОЛЯ. Что – ты?
ЗОЯ. (сняла платок.) Я тоже – старуха?
КОЛЯ. (Молчит.) Какая же ты старуха… Ты еще не старуха… У тебя, вроде, все на месте… И глаза у тебя ночью стали гореть, как у молодой. Намазала ты их чем-то, натерла, что ли… Не старуха, нет, не старуха… Только работаешь под бабушку. Под нищенку. Нищенка такая с двенадцатью тысячами в чулке…
ЗОЯ. (Молчит.) Она на год меня старше…
КОЛЯ. Маринка? Старше?
ЗОЯ. Старше.
КОЛЯ. Эк я! А по паспорту – тридцать восемь…
ЗОЯ. (Смеётся.) Исправила… А по жизни – сорок один… А ты думал?
КОЛЯ. Да не думал я ничего…
ЗОЯ. Что ж ты со всеми-провсеми таскаешься? Да? Потаскун ты, да?
КОЛЯ. (Улыбнулся.) Сама ведь сказала: вру больше. Вру. Вру. Да, вру. Так интереснее. Сказать тебе правду?
ЗОЯ. Скажи. Никто не слышит.
КОЛЯ. А человечек этот?
ЗОЯ. Какой человечек?
КОЛЯ. Домовой-то? Скажи ему, чтоб уши заткнул.
ЗОЯ. (Смеётся.) Не бойся. Он давным-давно все и про тебя и про меня знает. Не бойся…
КОЛЯ. Ну, ладно. Так и быть – скажу. Я от страха все это делаю. И с той, и с другой, и с этими, и с Маринкой твоей… От страха. Боюсь – умру завтра и не успею ничего. Женихом не успею побыть, любимым мужем не успею побыть, всяким таким разным не успею побыть… Понимаешь?
ЗОЯ. А что это – главное дело на свете, которое успеть надо?
КОЛЯ. Главное. А какое же еще главное? Главнее нету. У меня больше ни к чему, к тому же, способностей нету. Меня Бог никакими талантами не наградил. Только этим. Понимаешь? (Молчит.) Да еще от того я со всеми, что хочу хоть одну среди вас найти – умную. Чтоб поняла меня.
ЗОЯ. (Молчит.) Да что тебя понимать-то? Весь ты тут, как на ладошке…
КОЛЯ. Не скажи. Не скажи так. (Улыбается, неотрывно смотрит Зое в глаза.) Все вы дуры одинаковые. Я вот сейчас возьму, встану, чемодан свой в руки и – пошел-поехал. А ты сразу орать начнешь, за ноги меня хватать начнешь, уговаривать кинешься… Так ведь? Все наперед знаю. Дуры.
Зоя молчит.
ЗОЯ. (тихо.) Что мне тебя уговаривать? Я тебе утром еще говорила: ступай. Иди. Иди вон на трассу. Останови машину и кати. Иди. Иди. Никто тебя не держит. И держать не станет. Сильно ценишь себя. Иди. Кричать я буду. Иди вон, иди, спи. Двенадцать уже, полночь. Спи давай.
КОЛЯ. (молчит, улыбается.) Ну, двенадцать… Давай, что ли?
ЗОЯ. Да чего тебе давать, чего? Давай ему… Отстань и все… Иди вон…
КОЛЯ. Ну, ведьма ты или не ведьма?
ЗОЯ. Да ведьма, ведьма, пристал. Ведьма. Спи иди. Спи.
КОЛЯ. Не-ет, гражданочка ведьма. Полночь. Дванадцать. Уж полночь близится, а Германа все нет. Та-та-та-там. Карета подана. Прошу садится и отправляться по расписанию. Ну? Ну? Летишь, нет?
ЗОЯ. (не мигая смотрит Николаю в глаза.) Отменяется сегодня расписание. На метле отменяется. Сказала ведь: хилый постоялец попался, не потянет он меня… Другого, видно, искать надо…
Николай встал с табурета. Зоя тоже. Смотрят друг другу в глаза.
КОЛЯ. Другого искать не надо… Ты попробуй сначала с этим постояльцем… Может, потянет? Может, и выдюжу? Не таких поднимали… А? Ну, давай, давай…
Подходит к Зое, берет ее за руки. Молчат.
ЗОЯ. (быстро и тихо.) Уйди, черт, уйди… Сгинь, провались, нечистая сила… Отче наш, иже еси на небеси, Отче наш… иже еси… Отче наш… Да светится имя Твое, да будет воля Твоя, да будет царствие… избави от лукавого… от лукавого… Сгинь, провались, дьявол, черт, сатана, чертяка, уйди, ну?!!!
КОЛЯ. (Тихо, улыбаясь.) Что же ты все – уйди да уйди, а сама руки мои держит… Куда уйдешь от тебя тут… Ну, что? Ведьма… ведьма какая… Ты посмотри, какая тут колдовка окопалась… ведьма… ведьма…
Тянет Зою к себе. Зоя толкнула Николая. Кинулась на улицу. Распахнула дверь, выскочила на крыльцо, прижалась к столбу под навесом.
Стоит, мокнет под дождем, ловит ртом воздух. Сверкает молния, гремит гром.
И опять вокруг дома, прыгая через лужи, бежит маленькая девочка в белом платьице. Хлопает в ладоши, радуется дождю, хохочет…
Зоя смотрит на девочку неотрывно, пустыми глазами, будто видела ее здесь много раз, каждый день…
Девочка скрылась в густой темноте.
Николай распахнул дверь на крыльцо. Зоя бросилась к сараюшке, за дом. Николай стоит в проеме двери, не двигается. Зоя толкнулась в сараюшку. Отшатнулась в ужасе. Там кто-то есть.
ЗОЯ. (кричит.) Кто тут? Не подходи!!! Не подходи!!!
Из сараюшки выглядывает Байжан. Машет руками.
БАЙЖАН. Ой-бай, Зойка, ой-бай, тихо, тихо… Не бойся! Тиха! Байжан, Байжан это тута…
ЗОЯ. (всмотрелась в темноту, вошла в сарайчик.) Байжан? Байжан? Чего ты тут? Байжан…
БАЙЖАН. Зойка, прости… Байжан спать нету нигде… Будка от машин спал… Вода лиется… бежит. Я сюда пришел. Ты сказал – завтра ко мне приходи. Я сегодня пришел, Зойка. Старый, прости. Ума нету. Глупый Байжан. Напугался ты, бедный. Прости, Зойка. Пошел я, Зойка.
ЗОЯ. Куда пошел?
БАЙЖАН. Туда. Не знаю – куда.
ЗОЯ. Сиди тут. Там матрас старый – спи. Чего теперь. Ночь.
БАЙЖАН. Прости, Зойка.
ЗОЯ. Ты прости. В дом не зову.
БАЙЖАН. Нет, нет, Зойка! Моя не потому пришел, чтоб твой дом ходить. Ты думал, я сюда пришел в твой дом. Нет, Зойка. Моя уйдет.
ЗОЯ. Ну, сиди, говорю. Тут. Ложись лучше там. Вот пальтуха старая – укройся.
Байжан затих, свернулся калачиком на матрасе. Зоя поставила к двери сарая чурбак, села на него. Дверь на улицу открыла. Сидит, смотрит на пузырьки в луже. Идет дождь. Зоя вытирает мокрые волосы. Николай у окна в доме, смотрит во двор. Зоя молчит, закусила губу. Байжан кряхтит, стонет.
ЗОЯ. (Байжану.) Болит?
БАЙЖАН. Болит, Зойка. Сильно болит. Такая трава нету. Серсе болит. Такая трава не поможет. Серсе болит у Байжан. Сильно болит. Сильно.
ЗОЯ. (Молчит.) Надо тебя в дом старости определить. Бумаги надо написать. Там хоть какой-нибудь присмотр будет за тобой. А так жить – тоже не жизнь. Байжан, слышишь? В больницу тебя надо…
БАЙЖАН. В больницу надо – местов нету. Местов нету. Моя прописка нету. Моя неграмотный. Документы тю-тю. Много народу, брат. Места нету. Войну атомну надо, брат. Аллах не смотрит в меня.
Молчат оба. Идет дождь.
ЗОЯ. Сухо тебе там? Пристроился?
БАЙЖАН. Сухо, сухо. Спасиби, Зойка. Добрый баба ты. Девочка добрый был. Моя жинка тебе конфет давал. Ты смеялся. Нога болел. Моя жинка хороший был. Моя внучка сгорел. Байжан не сгорел. Аллах Байжан забыл. Ты – русский, Зойка, я – казах. Казах плохо живет. И русский плохо живет. Перестройка, брат, называется…
Молчат. Идет дождь.
ЗОЯ. (тихо позвала.) Байжа-ан?
БАЙЖАН. Ай?
ЗОЯ. Не спишь еще? (Молчит.) Скажи, как по твоему сказать “Солнце”? Я раньше знала, да забыла…
БАЙЖАН. Сонсе? По казацкому “сонсе” – кынымгезе”. Кынымгезе – сонсе… Нету сонсе. (Бормочет.) Нету. Байжана кынь жек. Нету. Нету места Байжана. Сонсе нету Байжана… Кыньжек… Нету…
ЗОЯ. Солнце… Солнце… Кынымгезе… Солнце… Солнце… Солнце…
Молчит. Идет дождь. Во дворе сгущается туман: густой и белый, как молоко.

• « ПРЕСЛЕДОВАНИЕ И УБИЙСТВО ЖАН-ПОЛЯ
• » Песочные часы