Все выпивают. Возвращается Ксюша.

Борковская. Ну, а ты?
Ксюша. Что я?
Борковская. Расскажи нам, как живешь?
Ксюша. Под горячее?
Борковская. Да, ладно тебе!
Ксюша. У меня все отлично. У меня хорошая работа…
Баля. Котлета, просто объеденье!
Ксюша. Зарабатываю достаточно…
Борковская. Салатик тоже отличный! Здесь хорошая кухня.
Ксюша. И, кстати, сама выбираю с кем спать. А не подминаюсь, по кого придется, лишь бы заслужить какую-нибудь побрякушку.
Борковская. Это ты на кого намекаешь?
Ксюша. Я думала ты не слушаешь.
Дуня. Вкусно. А это, как его? Картофель…
Баля. Фри.
Борковская. Соломка, обжаренная в большом количестве масла.
Дуня. Вкусно…давно я так не ела.
Борковская. Голодаешь?
Дуня. Приходится. Слава богу, детей нет!
Карасик. Зачем ты так говоришь?
Дуня. Они бы умерли с голоду. Не прокормила бы я их.
Карасик. И чего ты поперлась в прачки?
Борковская. Ты что, Дуня, прачка?! Но ведь ты же в институте училась.
Дуня. Училась…
Борковская. И что? Ведь не на прачку ты училась!
Дуня. Не на прачку. Ты права. Я инженер.
Борковская. А почему по профессии не работаешь?
Дуня. Я работала по профессии в проектном институте.
Борковская. И что?
Дуня. Меня уволили. И испортили мою трудовую.
Борковская. За что уволили?
Дуня. Явилась в алкогольном опьянении на работу. Мой первый муж меня тогда бросил… А я как раз беременная была. Он, сказал, что не любит и у него другая. Вот. Я пошла и сделала аборт, а потом всю ночь пила водку. А на утро на работу надо было… Не пойти не могла, о чем жалею… В солидную фирму после записи в трудовой уже никто не брал, вот и пришлось устроиться в прачечную.
Карасик. А что, новую трудовую не могла завести?
Дуня. Город слишком маленький. Что заслужила, то и получила.
Баля. Просто тебе немножко не повезло. Чуть-чуть. Ты главное себя ни в чем не вини.
Дуня. Да, я и не виню.
Борковская. А муж твой первый – козел!
Дуня. (Укоризненно). Таня! Насильно мил не будешь. Моя мама так говорила. Ее тоже отец бросил. Я тогда совсем ребенком была.
Карасик. Как хорошо быть ребенком… никаких забот… никаких проблем… Становишься взрослым и начинаются проблемы со здоровьем, любовью, работой…
Борковская. Я бы не хотела быть ребенком. Это глупо! Я бы студенткой хотела быть.
Дуня. Так поступай, кто тебе не дает?
Борковская. Возраст, дорогая мне уже не 16!
Ксюша. Люди и в 50 учатся.
Борковская. Тебе когда исполнится 50 – ты и поступай.
Ксюша. Поступлю, если мне понадобится третье образование.

У Ксюши вновь звонит телефон, она отходит от стола и разговаривает по телефону.

Баля. Ну, давайте, выпьем за нас!
Дуня. Давайте.
Карасик. Дуня, ты пошла в отрыв?
Дуня. А, выпьем! Я давно уже не употребляла. Если что ловите меня, а то я быстро…
Карасик. Не бойся, подруга, я рядом.
Борковская. А помните, девочки, как в десятом классе мы взяли бутылку ужасного ликера…
Дуня. Да, он был ярко-синего цвета!
Баля. И градусов тридцать – не меньше!
Карасик. Да, и сладкий такой, аж до тошноты.
Борковская. Приторный, точно. А Дуня так тогда накерогазилась!
Карасик. И облевала мне весь подъезд!
Баля. А потом спала на улице, на лавке!
Карасик. А я сидела рядом, а она все бубнила: «Оставь меня, Карасик».
Дуня. Я не помню такого!
Баля. А ты то чо ржешь, Борковская? Ты себя-то вспомни в тот день! Я тебя по всему городу ловила!
Борковская. Да, конечно!
Баля. Ты не помнишь, как искала большой и чистой любви?
Борковская. Это шутка была.
Баля. Шутка? Когда ты запрыгнула на какого-то мужика, а он…
Борковская. С кем не было-то? Кто не перебирал? Каждый в свое время чудил.
Баля. Не каждый! Я ни разу не напивалась.
Борковская. Моралитэ ты наша!
Баля. Кто-то должен быть трезвым, чтобы ловить по городу пьяных шлюшек.

К столику возвращается Ксюша.

Ксюша. Я что-то пропустила?

Все молчат.

Ксюша. Узнаю это молчание ягнят!
Дуня. Мы просто детство вспоминали.
Баля. Ага. Пьяное!
Борковская. Да уж не детство. Скорее – отрочество.
Ксюша. Ну, надо же! Вы, госпожа Борковская, такие слова знаете!
Борковская. Мы не только слова, мы еще и жесты знаем.

Борковская показывает незамысловатую и популярную конструкцию из рук.

Ксюша. Браво!
Карасик. (Ксюше). Ну, чего ты цепляешься, а?
Ксюша. Карасева расслабься, никто ни к кому не цепляется.
Баля. Сколько там раз тебе позвонили?
Карасик. Девять.
Ксюша. Уже десять, не переживайте, подружки, скоро уйду.

Татьяны молча переглянулись.

Ксюша. Девчонки, честное слово, искренне вам благодарна за этот вечер! Я как будто вернулась туда, где мне 15! Время молчанок и переглядок. А также липовой дружбы.
Дуня. Ну, что ты говоришь?!
Ксюша. Да то и говорю. А вы разве забыли, как вы без меня гулять ходили?
Карасик. Мы без тебя?
Ксюша. Да, Карасева, вы без меня. Как вы перемигивались… противно вспомнить.
Борковская. Про что ты, радость моя?
Ксюша. Да все про тоже!
Дуня. Я вообще не понимаю о чем ты.
Ксюша. Как о чем? Про те удивительные и незабываемые моменты, когда вы меня, дорогие подружки, кидали!
Борковская. Кидали? Например?
Ксюша. Например? Вспомни, хотя бы свидание возле кинотеатра «Юность»: когда вы зоопарк ждали.
Карасик. Зоопарк?
Ксюша. Да, зоопарк – парни из соседнего района. Борковская их где-то подцепила, и договорились встретиться в пять у кинотеатра. После уроков в школе вы общались, а я позже подошла… Не помните?
Карасик. Я не помню.
Борковская. Я тоже такого не помню.
Ксюша. Так вот, когда я подошла, вы переглянулись, и Таня Баль очень громко и очень неправдоподобно сказала: «Сегодня гулять не идем, я занята». А я спросила: «А остальные»? А остальные тогда промолчали.
Карасик. А, у «Юности», что-то припоминаю.
Ксюша. Спасибо, Карасик, ты так добра, если бы не поля твоей безвкусной шляпы – я б тебя расцеловала.
Баля. Ну и язык! Жало!
Ксюша. Может и жало! Да, только я тогда так плакала.
Борковская. Они же все равно были уроды. Зоопарк – сама сказала.
Ксюша. Дело было не в этом, ни в самом свидании, а в вашем поступке! Понимаете, как вы меня тогда обидели?!
Карасик. Ксения, так глупо жить детскими обидами.
Ксюша. А я ими не живу. Неужели ты думаешь, что все эти годы я только и думала о вас? О своих подружках, пардон, псевдо – подружках.
Дуня. Оксют, ну, было и прошло! Ты же понимаешь, почему тебя не брали на массовые свидания! Ведь ты была у нас самая миловидная.
Ксюша. А зачем тогда вы меня в свою СОТУ брали? Клятвы, трехдневное голодание, испытания выносливости и горячий воск… Зачем это идиотское посвящение? Я же вам тогда поверила! Что вы надежные! Что вы настоящие! Что вы – подруги!
Дуня. Мы всегда хорошо к тебе относились.
Баля. Дуня, не надо обобщать!
Ксюша. (Бале). Ну, твоя-то агрессия была обоснована.
Баля. Неужели?
Ксюша. Конечно. Ты была самая слабая, от этого пыталась казаться самой сильной. Тебе надо было всех держать в кулаке. Будь я размазней, уверена, что прижилась бы! И кличка твоя, и манеры эти грубые – все свидетельствует о слабости.
Баля. Ну, вы посмотрите на нее! Психотерапевт, как пить дать!
Ксюша. Психоаналитик.
Баля. Ну, что ж, пойдем, выйдем, доктор, проконсультируешь!
Ксюша. Зачем выходить? Я и так вижу: передо мной больной, психически неуравновешенный человек.
Баля. Давай, выйдем и поговорим!
Ксюша. А здесь тебе, что, не говорится? От подруг у меня секретов нет. Я тебя слушаю.
Баля. Чо ты, боишься?
Ксюша. Нет, не боюсь. Даже если ты мне морду набьешь – диагноз твой от этого не измениться.
Карасик. Ну, дикари мы что ли? В кои веки встретились. Может, и не увидимся больше.
Дуня. Действительно. И ведь не встретимся, поди, больше.

Карасик наполняет всем бокалы.

Борковская. Давно пора выпить!
Карасик. Пусть старые обиды забудутся, а новые не успеют появиться!

Все чокаются бокалами, у Ксюши снова звонит телефон, она отходит, чтобы поговорить. За столом некоторое время царит тишина, затем очень неуверенно говорит Дунаева.

Дуня. У меня есть соседка Наталья, так вот у нее супруг археолог. Она говорила, что однажды на раскопках они нашли древнюю могилу, в которой лежали четыре женщины. Вроде жрицы какие-то, жили до нашей эры. Так вот, они служили Богам каким-то и умерли в один день…
Баля. Почему?
Дуня. Что почему?
Баля. Умерли почему?
Дуня. Их забрали Боги.
Карасик. Откуда ты знаешь, что их забрали Боги?
Дуня. Так Наташка сказала… А, там свиток, свиток нашли, написанный рукой одной из умерших. Конечно, полностью восстановить не удалось, но из обрывков было понятно, что одной из них приснился сон, что за ними придут в определенный день, они собрались все вместе и исчезли.
Борковская. Совсем? Так там же останки нашли.
Дуня. Исчезли – это умерли. Просто в то время люди не умирали, а исчезали, т.е. душа покидала тело.
Борковская. Страсти какие. У меня даже мурашки по коже. Мне только ваших баек из склепа и не хватало, на ночь-то глядя!
Баля. А ты вызови своего любовничка – пусть он тебя ночью спасает в объятиях!
Борковская. Да ну тебя, Баль! Пойду, покурю лучше.
Баля. Так давай здесь подымим.
Борковская. Здесь нельзя. Вон вывеска.
Баля. Тогда я с тобой.
Борковская. Если будешь меня донимать – лучше не ходи!
Баля. Ладно, не боись.

Баль и Борковская выходят из кафе, Ксюша возвращается к столу.

Дуня. Ну, что Оксют, сколько там звонков осталось до счастья?
Ксюша. Нисколько.
Дуня. Уже тринадцать раз позвонил?
Ксюша. Больше, раз двадцать уже.
Карасик. Так радуйся! Любит, значит.
Ксюша. Пьян он. Несет какую-то несуразицу.
Карасик. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
Ксюша. Не всегда.
Дуня. Ты чего раскисла-то совсем!
Ксюша. Понимаете, девочки, просто я очень…

К столику подходит мужчина.

Мужчина. Я прошу прощения…
Ксюша. Вообще-то мы разговаривали.
Карасик. Ничего-ничего! Что вы хотели?
Мужчина. Можно вас на танец пригласить?
Дуня. Меня? Нет.
Карасик. Иди, потанцуй. (Обращаясь к мужчине). Можно, мужчина, можно.
Дуня. Да вы что, девочки, я не пойду!
Мужчина. Я вас очень прошу.
Дуня. Но ведь здесь никто не танцует.

• « ТОРЧ
• » Дневник неудачницы