тогда их господство над вами
станет уже абсолютным
и навсегда утвердится
их разбойничья власть.
(Обращаясь к публике.)
Засев в своих крепостях
новейшего образца
из стали, стекла и мрамора,
они развяжут всемирный грабеж,
всемирную бойню
под лозунгом распространения культуры,
спасения цивилизации…

Кульмье, сойдя с трибуны, потешно направляется к де Саду
и что-то шепчет ему. Де Сад не реагирует.

И если им будет нужно,
они вас швырнут в мясорубку,
и пламя войны,
чтоб вы защищали
кучку презренных преступников!

Де Сад встает со своего стула и успокаивает Кульмье.

С каждым днем, с каждым часом
подкупленная наука
будет совершенствовать
орудия смертоубийства,
которые уничтожат
миллионные массы людей.

Г л а ш а т а й
(свистнув)

Спешим объяснить, что вся эта речь
приведена здесь, чтоб поразвлечь
тех представителей нашей публики,
кто помнит страхи времен республики,
и каждое слово, что здесь произносится,
конечно, никак к нашим дням не относится.

25. Второй приход Шарлотты Корде

Г л а ш а т а й

Второй приход Шарлотты Корде!
(Указывает на Корде.)

Сестры прихорашивают ее и выводят на авансцену. Кульмье, успокоившись, возвращается на свое место. Корде заносит руку, как бы готовясь постучать в дверь. За ее спиной стоят сестры, чтобы в случае необходимости подхватить ее. Глашатай посохом дает знак Корде, и она жестом изобра­жает стук в дверь, в то время как Глашатай стучит посохом об пол.

К о р д е
(тихо)
Я пришла
вручить это письмо,
(вынимает письмо из-под платка)
в котором снова прошу,
чтобы меня допустили к Марату.
Я очень несчастна,
и этого достаточно,
чтобы я имела право
просить Марата о помощи…

Корде протягивает Симоне письмо. Симона в крайнем волнении делает шаг навстречу Корде, затем возвращается к ванне и снова меняет Марату повязку.

(Громко повторяет.)
Я вправе просить гражданина Марата о помощи…

Он делает решительный жест. Симона нервно вздрагивает, мечется, потом подходит к Шарлотте и вырывает у нее из рук письмо.

М а р а т
Кто там, Симона?

Симона снова мечется между Корде и Маратом.

Г л а ш а т а й
(суфлирует)

Девушка из Кана с каким-то письмом,
Просительница…

Корде стоит, сникнув. Дюпре подходит к ней сзади и обнимает ее. Подбегают обе сестры и уводят Корде на ее скамью.

С и м о н а
(сбивчиво и злобно)

Я не впущу никого!
Они приносит нам только несчастья
со своими ахами, охами,
обидами и болячками,
будто тебе и впрямь
нечего больше делать,
как быть их врачом, адвокатом и исповедником,
лечить их от насморка или запора
и разрешать их семейные ссоры…

Симона рвет письмо в клочки и обрывки прячет себе в фар­тук. Потом подходит к ванне и укрывает Марата простыней. Музыка принимает трагическое звучание.

Ч е т в е р о п е в ц о в
(становятся в позу)

Бедный Марат! Пересиль свои муки!
Даром ты, что ль, изучил все науки?
Может с болезнью расправиться вмиг
тот, кто, как ты, медицину постиг!
В физике ты разбираешься тоже, —
значит, исчезнут прыщи с твоей кожи!
Знаем: в ушах твоих — грохот и шум,
только по-прежнему ясен твой ум,
трезво осмысливший мироустройство.
Так что зачем проявлять беспокойство?
Лучше прочисть нам, беднягам, мозги.
Мы как слепые. Не видим ни зги.
Выведи нас на прямую дорогу
и просвети нас хотя бы немного!

В музыке нарастает трагический грохот. Марата всего лихорадит. Симона щупает рукой его лоб, обмахивает его платком и снова меняет ему повязку.

26. Марату мерещатся призраки

Вся сцена дрожит и грохочет. Пантомима: везут телегу, в нее впряжены мужчина и женщина, изображающие родителей Марата. Сидящие в телеге олицетворяют представителей народа, армии, церкви и буржуа-нуворишей. Все сидящие в телеге увешаны орденами и примитивными знаками отличия. Их костюмы крайне гротескны.

М а р а т
(встает в ванне во весь рост)

Смотрите! Вот они! Вот они!
Попы, генералы,
министры, усыпанные звездами,
титулованные фальшивомонетчики,
правительственные прохвосты.
Я нижу их приближение!
Смотрите! Они уже рядом!
Смотрите!
Не позже, чем завтра,
они возьмутся за дело,
за создание новой,
великой Франции,
настолько великой,
что вы
будете ползать в ничтожестве
перед этим величьем!
Вот они — здесь.
Я их вижу…
Звуки грозы нарастают.

Г л а ш а т а й
(стучит посолом об пол)

Покамест он черт-те что несет,
(указывает на Марата)
Послушаем этих почтенных господ.
(Указывает на участников пантомимы.)

Приближается актер, изображающий учителя.

Вот школьный учитель, который когда-то
школе учил молодого Марата.
(Указывает на учителя.)

У ч и т е л ь
(поет фистулой)

Еще ма-ма-льчишкой этот Ма-арат
друг с другом стравливал груп-пы реб-бят,
де-де-ревянными бились они меча-чами,
бежала кровь из но-носов ручьями.

Сзади слышатся крики.

А если кто… кто попадался в пле-плен,
то должен был, не… не… вставая с колен,
подвергаться в течение це-целого ча-часа
насилью со стороны победившего кла-класса.

Г л а ш а т а й
(указывает на женщину, изображающую
мать Марата)

А теперь позвольте на сцену нашу
пригласить к Марату его мамашу,
и, поскольку она его нам родила,
пусть расскажет нам про его дела.

М а т ь
(поет дребезжащим голосом)

Еще в возрасте грудного младенца
Такие выкидывал он коленца!
Да и потом — не бывало дня,
чтоб обходилось бы без ремня.
То он есть не хочет, то спать не ляжет,
то сутки слова тебе не скажет,
ни в чем родителям не уступит,
бывало, отец его розгами лупит…
(Пронзительно хохочет.)

Из глубины сцены раздается смех и слышатся удары розог.

…в чулан запрет… А ему — начхать
на всех, в том числе на родную мать.
(Снова хохочет.)

О т е ц
(выпрыгивает вперед, говорит прерывистым
голосом)
Нет, он, действительно, с самых пеленок
был сущий дьявол, а не ребенок.
Случалось — двинешь его по зубам,
он тут же в ответ тебе двинет сам.
Укусишь его — он тебя укусит,
петлей припугнешь — все равно не струсит,
а неподвижно уляжется на пол…
Уж я и щипал его, и царапал, —
ни розгой его не проймешь, ни пинком…
Таким вот нас бог наградил сынком.
(Разражается раскатистым смехом.)

М а р а т
Да,
теперь я вас узнал наконец,
ненавистная мать, ненавистный отец!

Родители приседают на корточки. Их все еще трясет смех.
Они раскачиваются, как если бы сидели в лодке.

Запомнил я ваши розги и плетки…
Но отчего вы плывете в лодке?
Какая волна вас качает всех?
И что означает ваш жуткий смех?

Родители сидят, раскачиваясь. Их смех постепенно смолкает.

С и м о н а
(подходит к ванне)

Жан-Поль,
тебя всего лихорадит,
Перестань сейчас же работать!
Ты погибнешь, Жан-Поль!
Отдохни!

М а р а т

Нет, это не лихорадка,
Симона.
Я их узнал.
Всех…
Всех…

У ч и т е л ь
(выскакивает вперед)

Это-от хва-а-а-стунишка! Этот пахал!
В пять лет, сопляком,
он уже орал:
«Я-я-я-я-я-я
знаю бо-больше,
чем все, вместе взятые, учителя!»
А когда ему пят-пят-пятнадцать
стукнуло лет,
он кри-кри-кри-чал:
«Я ум-умнее,
чем це-целый уни-универси-си-тет!»
А в двадцать
визжал он в пылу по-полемики:
Я ге-гениальней,
чем все ака-ака-ака-академики!»
Так он
во-вопил н то-топал ногами.
И все, что я з-з-здесь го-го-говорю,
такая же пра-правда,
как то, что я-я
стою перед ва-вами.
(Размахивает тростью.)

М а р ат

Симона,
где мои старые рукописи:
«Приключения графа Потовского»,
«Польские письма»,
«Цепи рабства»?..

С и м о н а
(машет рукой)

Оставь! Оставь!
Тебе нельзя напрягаться!

М а р а т
(поднимается)

Слышишь?
Найди мои рукописи!
Неси их сюда!
Сию же минуту!

У ч и т е л ь

Пи-писания плагиатора!
Набор украденных мыслей!
Пу-пустые тирады…

П р е д с т а в и т е л ь а р м и и

Одна книга издана под именем графа,
другая под именем принца.
Разве не ясно,
что это — шарлатан и авантюрист,
стремившийся пробраться в высшее общество,
который, потерпев неудачу,
себя объявил борцом
против тех,
перед кем он сам пресмыкался?

П р е д с т а в и т е л ь н а у к и

А что он выделывал в Англии,
этот пройдоха Марат?
Разве он не был лондонским денди,
представителем золотой молодежи,
который с позором бежал,
уличенный в мошенничестве,
воровстве и растрате?!
Правда, потом он снова
смог втереться в доверие
к некоторым знатным семействам,
став, например, лейбмедиком
графа д’Артуа, брата Людовика,
или я ошибаюсь,
и он был всего-навсего бедным,
безвестным ветеринаром,
и это не он, не Марат,
а кто-то другой драл со своих пациентов
по тридцать шесть ливров
за пустяковый визит
и пользовался при этом
исключительным расположением
знатных особ
дамского пола?!

Жена и дочь Кульмье аплодируют.

Но когда эти дамы
вдруг обнаружили,
что их гениальный целитель
простой коновал,
а его необыкновенные лекарства
состоят из воды и меда, —
они приказали слугам
вышвырнуть его вон,
и тогда,
очутившись на улице,
оплеванный и опозоренный,
он принялся орать:

Крики из глубины сцены.
«Собственность — кража!
Долой тиранов!»

Призыв подхвачен в глубине сцены. Появляется фигура в маске,
напоминающей лицо Вольтера.

Г л а ш а т а й
(указывает посохом)
А сейчас перед вами предстанет в натуре,
прославленный в нашей литературе,
Вольтер — властитель сердец и умов —
и лично вам скажет несколько слов.
(Указывает посохом.)

В о л ь т е р
(монотонно)

Мы имели возможность
ознакомиться с сочинениями
некоего Марата,
под претенциозным названием —
«О человеке».
В этом, с позволения сказать, эссе
Марат
разъяснил нам, непросвещенным,
что душа человека
расположена в коре головного мозга
и, таким образом,
воздействует на всю механику
человеческого организма.
Эта же душа, в свою очередь
получая от организма
те или иные сигналы,
превращает их в то,
что мы именуем сознанием.
Иными словами,
выходит,
что, предположим, мозоль

• « АХ, ЭТОТ НЕТЛЕННЫЙ ВИШНЁВЫЙ САД!
• » КОЛДОВКА