ТОЛИК: Да как же это может быть? Как же это может? Нет, я вас не отпущу. Мы вам дом отремонтируем, огород поможем вспахать, мы вам такую жизнь устроим! Мы вас на руках носить будем! (Хватает Ларису на руки и в отчаянии начинает кружить. Лариса слабо сопротивляется).
ЛАРИСА: Какой вы смешной! Какой вы милый! ( Окончательно высвобождаясь из рук Толика, вдруг плачет). Я не могу его забыть, не могу! Я без него как будто потеряла что-то. Свет потеряла. И здесь я не могу оставаться. Мне всё о нём напоминает. Он в тот день, когда уходил на работу, ну в тот, последний день вот также взял меня на руки и кружил, кружил и смотрел в глаза, будто запомнить хотел, будто уж всё чувствовал… Если вы мне вещи поможете довезти до вокзала, если проводите… что с вами?

Толик стоит в оцепенении.

КАРТИНА 13

Серёга и Толик.

СЕРЁГА: Нет, ну не мог же ты её за два раза взять и прям полюбить, как будто так бывает? Не, ну всякие там случаи происходят, с первого взгляда, с первого слова, с первого вздоха, но ты ж, Толь, трезвый говоришь был, чего тебя вдруг затмило? Неприятно конечно, что вы же его, и теперь вроде как ты перед ей виноват, но время-то уж сколь прошло. Ну ясное дело, взбаламутил ты всё это, только я не пойму, чего тебя к ней понесло, я ж не говорил, чтоб ты к ней пошёл, да ещё и чтобы запал на неё, а только, чтобы…
ТОЛИК: Я сегодня ну после неё шёл по улице и вдруг увидел, как какой-то дебил схватил камень и запустил в уличную дворнягу. Она заскулила так жалобно, так обиженно на весь мир, на всё человечество и убежала. Я только заметил, что хвоста у нее почти не было, такой же дебил видать отрубил. Или сам отмерз. Я не знаю, что со мной сделалось. Только я вдруг понял, что меня опять обманули. В который раз. Потому что ничего не было, ну дворца, лестницы, попугаев – ничего не было и быть не могло. Ну, в моей жизни, в смысле. Всё враньё. Обман зрения. И только вот это – правда. Вот этот бомжара, убивающий эту собаку. И все мы, убивающие друг друга. Вот это и есть правда, в которой я живу. И жил все эти годы. Я догнал его и просто повернул к себе его лицо. Он что-то хотел сказать, а я, помнится, когда догонял, собирался о чем-то спросить, очень важном, но не успел. (Замолкает). Я хотел что-то сказать, но вдруг увидел шар. Он летел прямо на меня. На шаре был человек. И свет. Шар был наполнен не воздухом, а желтым светом. Он летел на меня с большой скоростью. Нужно было что-то сделать, но я почему-то решил ничего не делать. Пусть летит! Может быть, этот свет пройдет через меня, через мой мозг, через мою жизнь. Может быть этот свет пронзит всего меня, и я успею что-то понять в этой гнусной жизни. Он разорвался. Каким-то посторонним предметом или звуком. Его разорвало так, что пропал человек и свет. Всё пропало. Никто из них не долетел до меня. И я ничего не понял. Я так ничего и не понял.

КАРТИНА 14

Толик в новом костюме в аэропорту перед полётом в Себастьяно.

ГОЛОС ДИСПЕТЧЕРА: Господа пассажиры! Кто желает улететь последним рейсом в Себастьяно, просьба не улетать из-за тяжелых условий жизни нашей авиакомпании. Деньги с билетов просьба сдать стоящему в проходе нашему менеджеру для дальнейшего распространения их между нуждающимися околоземной и окололетной служб.
ТОЛИК (прислушивается): Что за хренотень?
ГОЛОС ДИСПЕТЧЕРА: Желающим все же улететь и не сдавать деньги для улучшения условий жизни работников нашей авиакомпании, многодетных матерей, инвалидов и участников всех войн, просьба дать интервью телекомпании для передачи «Жизнь на волоске» и внятно объяснить, почему они так сделали и все же улетели, несмотря на тяжелые условия жизни работников нашей авиакомпании.

Появляется корреспондент.

КОРРЕСПОНДЕНТ ( обращаясь к Толику): А вы не хотите помочь людям окололётной и околоземной…
ТОЛИК ( перебивает): Я не знаю таких людей. Я их не видел.
КОРРЕСПОНДЕНТ: Они есть, месье, поверьте. И они живые. Пока ещё живые.
ТОЛИК: Если они есть и живые, то пусть работают. Вкалывают, чёрт возьми, а не клянчат деньги!
КОРРЕСПОНДЕНТ: Они работают, месье, но им не платят. А они хотят есть и пить каждый день. Они хотят жить.
ТОЛИК: Но причем тут я?
КОРРЕСПОНДЕНТ: Сдайте свой билет!
ТОЛИК: Это их спасет?
КОРРЕСПОНДЕНТ: Боюсь, что нет, месье.
ТОЛИК: Зачем же я буду сдавать?
КОРРЕСПОНДЕНТ: Чтобы они знали, что в мире есть милосердие.
ТОЛИК: А без моего билета они этого не узнают?
КОРРЕСПОНДЕНТ: Боюсь, что и с вашим билетом они этого не узнают, месье.
ТОЛИК: И правильно сделают. Потому что в мире нет милосердия.
КОРРЕСПОНДЕНТ: А ваша человеческая совесть, месье? Она вас задушит. Задушит, Толик, ей – Богу задушит. (Смеётся и исчезает).
ТОЛИК орёт): Но я не могу! Не могу оставаться здесь! Я не могу оставаться здесь!!! (Стоит в оцепенении).

КАРТИНА 15

Толик сидит у Пеночки.

ПЕНОЧКА: Я знаешь, Толь, могу тебе посоветовать одни добавки, ну, мне тоже посоветовали от депрессняка и от полного человеческого одичания, я их пила и чувствовала себя прекрасно, жизненный тонус прямо поднялся, только одно меня стало смущать, и это даже не я заметила, а одна моя знакомая , когда я что-то в очередной раз начала говорить про жизнь и прочее ещё про что-то и ещё, то она слушала – слушала и вдруг говорит: «Знаешь, Поль, раньше если ты начинала о чём-то говорить и уходила в другую сторону, то после хотя бы возвращалась, а сейчас, если вдруг уходишь, то уже безвозвратно, а главное уходишь и уходишь, всё дальше и дальше куда-то в бесконечность, и весь разговор как-то теряет смысл, потому что если ты возвращаешься, то понятно зачем уходила, а если не возвращаешься, то непонятно, зачем начинала. «А что это слишком заметно, ну, что я так делаю?» – спрашиваю я. – «Ну этот регресс, что ли?» «Знаешь, – говорит, – как-то да, заметно». Тут я и перестала пить эти добавки, которые скорее всего как-то не так влияют на кору головного мозга. Думаю, лучше уж одичать вконец, чем мозгами съехать, а может наоборот, как ты думаешь, Толь? Может тебе попить эти добавки, вдруг у тебя сработает, как надо?!
ТОЛИК: От этого добавки не помогут.
ПЕНОЧКА: От чего?
ТОЛИК: От того, чтоб всё назад вернуть.
ПЕНОЧКА: Тогда тебе лучше к экстрасенсу, у меня есть один супер – спец, все проблемы как рукой и не только проблемы, он даже запах тела, не поверишь, убирает у меня знакомая одна так воняла, так воняла, ну старческая такая вонь, знаешь, ну, мышами там, плесенью, я сама боюсь так завонять, Толь, все время себя обнюхиваю как ищейка, но ведь себя не унюхаешь – факт, Толь, а ну-ка нюхни, мне кажется ещё нет, так вот моя знакомая сходила к экстру и веришь, перестала вонять. Напрочь! Кажись опять звонят, в домофон.

Пеночка прислушивается.

ТОЛИК: Тёть Поль, я знаешь чего подумал, только ты не обижайся, тёть Поль, но ты себя не унюхаешь, и я себя не унюхаю, и такие как мы не унюхают себя в смысле. Потому что мы, тёть Поль, давно смердим!
ПЕНОЧКА: Чо ты такое говоришь-то? Вот ничего себе, пришёл племяш, повеселил тётю.
ТОЛИК: Да я не тебя повеселил, я может себя повеселил. Не обижайся. (Целует тётку в лоб). Мы ещё попляшем на собственных поминках!
ПЕНОЧКА: О! Толь, да тебя видать правда припекло. Мой тебе совет: сходи в «Жар-птицу».
ТОЛИК: Это ещё что?
ПЕНОЧКА: Клуб такой при районной библиотеке. Там книги разные читают вслух, а потом о жизни говорят. Очень мудро и верно. Иногда прям до селезенок достает. Сходи, сходи. У тебя с совестью не лады, а там отогреют.
ТОЛИК: Я вижу, как тебя отогрели.
ПЕНОЧКА: Ну, не отогреют, так залечат.
ТОЛИК (усмехаясь): Еще скажи, душу нарастят. Километров на десять. И зашлют в Себастьяно выздоравливать.

КАРТИНА 16

Три женщины преклонного возраста за круглым столом районной библиотеки. Чуть в стороне Толик.

ЖЕНЩИНА ПЕРВАЯ: Заседание нашего сегодняшнего литературного клуба « Жар –птица» посвящено романам премии Зумера. Эта премия, как нам всем известно, присуждается только тем романам, которые не являются романами жизни, а являются романами страсти. Например, роман « Глыба», автор М.Затеркин. Кто желает выступить?
ЖЕНЩИНА ВТОРАЯ: Изучая роман « Глыба », в частности, роман, между К. и В., я вдруг обнаружила, что в моих глазах просто упал мужчина как таковой. То есть он и раньше в моих глазах падал, давно, ещё как я замуж за своего вышла, но здесь упал уже окончательно. Навсегда то есть! Иначе говоря, упал этот самый В. Не спорю, у него интересные мозги, биография, жизненные перепитии, но сам он такой невзрачный, никудышный, ничтожный, что никак нельзя понять, почему К. предпочла В, когда С. гораздо глобальнее, масштабнее, выразительнее по внешним и внутренним параметрам?
ЖЕНЩИНА ТРЕТЬЯ: Да с этим – то я как раз согласилась, пусть! Таких именно и выбирают из всех. Но та же дочь и жена. Это не стыкуется как-то. Ну ,с жизнью не стыкуется.
ЖЕНЩИНА ПЕРВАЯ: Так с жизнью как раз и не должно стыковаться. Не о жизни речь. Тем более, не о семье. Я же сказала, это роман страсти. Причем тут жена и дочь? Не надо смешивать понятие любви и понятие судьбы.
ЖЕНЩИНА ТРЕТЬЯ: Ах, я забыла. Точно. Но тогда причём тут глыба? Я думала глыба-это жизнь, которая может тебя вдруг однажды придавить.
ЖЕНЩИНА ВТОРАЯ: Может! Если ты вообразишь себя ничтожеством. Знаете, что меня больше всего насторожило? Он, этот В. как- то странно переходит из рук в руки. Одежду с него сняли, обувь, кожу сняли. Всё с него сняли. Как так может быть? С живого?
ЖЕНЩИНА ТРЕТЬЯ: Конечно, переходит и сняли, в этом вся суть романа, что ему, такому, некуда податься, без кожи, без всего, без перспективы даже.

• « Жены польских солдат в Ираке
• » МОТЫЛЬКИ И СТРЕКОЗЫ