А л к м е н а. Безоговорочно?
Ю п и т е р. Безоговорочно!
А л к м е н а. Вы что-то уж слишком быстро на нее согласились. У вас был подозрительно довольный вид, когда вы так быстро на нее согласились!
Ю п и т е р. Но я и в самом деле доволен.
А л к м е н а. Вы довольны тем, что не стали моим любовником?
Ю п и т е р. О… я не совсем то хотел сказать…
А л к м е н а. А я совсем не то думаю. Юпитер, вы теперь мой друг, так будьте со мной откровенны, признайтесь, вы уверены, что не были моим любовником?
Ю п и т е р. Я не понимаю твoeгo вопроса.
А л к м е н а. Только что вы довольно милостиво обошлись с Амфитрионом. Вы и не пытались завязать серьезную борьбу между его любовью и вашим желанием. Вы будто играли с ним. На самом же деле вы просто заранее отказались от меня. И мое знание мужчин подсказывает мне, что вы отказались от меня потому, что еще раньше добились своего.
Ю п и т е р. Раньше? Что ты хочешь этим сказать?
А л к м е н а. Вы даете мне слово, что никогда не завладевали моими снами или мечтами или не принимали обличье Амфитриона?
Ю п и т е р. Даю слово, что нет!
А л к м е н а. А может, вы просто забыли? Это было бы совсем не удивительно – при стольких-то приключениях!
Ю п и т е р. Алкмена!!!
А л к м е н а. Во всяком случае, это противоречит клятвам о безумной любви с вашей стороны. Конечно, я не согласилась бы на длительную связь, но провести одну ночь с Юпитером – какое почетное воспоминание для такого ничтожества, как я! Что ж, тем хуже!
Ю п и т е р. Дорогая Алкмена, ты расставляешь мне ловушку!
А л к м е н а. Ловушку? Значит, вы боитесь попасться в нее?
Ю п и т е р. Я читаю в твоей душе, Алкмена, я вижу твое смятение, твои страхи. Я знаю: ты твердо решила убить себя, если бы я стал твоим любовником. Так вот: я им не был.
А л к м е н а. Обнимите меня.
Ю п и т е р. Охотно, маленькая Алкмена. Приятно тебе?
А л к м е н а. Вас не шокирует, что я так фамильярно обращаюсь к вам: «Милый Юпитер»?
Ю п и т е р. У тебя это вышло настолько естественно…
А л к м е н а. Да, но отчего естественно – вот загадка. И почему мое тело так естественно, так доверчиво приникло к вашему? Мне хорошо рядом с вами, и это приятное ощущение исходит именно от вас.
Ю п и т е р. Ну да, мы же отлично понимаем друг друга.
А л к м е н а. Нет, мы плoxo понимаем друг друга. По многим вопросам, начиная с сотворения мира и кончая вот этим вашим одеянием, я с вами не согласна. Но вот тела наши и впрямь отлично понимают друг друга. Они жаждут слиться, как железо с магнитом, как тела двух гимнастов, исполняющих сложный трюк. Так когда же был исполнен наш с вами… трюк? Признавайтесь!
Ю п и т е р. Никогда этого не было, клянусь тебе!
А л к м е н а. А почему душа моя смятена?
Ю п и т е р. Понимаешь, Алкмена, когда ты прижалась ко мне, я, может быть, невольно захотел превратиться в Амфитриона. Или же ты просто начинаешь влюбляться в меня.
А л к м е н а. Нет, это не похоже на начало чего-то, скорее, наоборот. Скажите, это не вы ли, весь пылая, взошли на мое ложе в ночь большого пожара в Фивах?
Ю п и т ер. Нет, и это не я, вытащив из воды ребенка, пришел
к тебе весь мокрый…
А л к м е н а. А! Откуда вы знаете?
Ю п и т е р. Разве мне не известно о тебе все?! Увы, с тобой был именно твой муж. Какие у тебя шелковистые волосы!
А л к м е н а. Мне кажется, вы уже не впервые так нежно гладите эту прядь и наклоняетесь ко мне… Скажите правду, когда вы овладели мной – на заре или в сумерки?
Ю п и т е р. Уж тебе-то известно, что я был в твоей спальне на заре. Кстати, ты думаешь, твоя хитрость с Ледой удалась тебе? Я нарочно поддался на нее, чтобы доставить тебе удовольствие.
А л к м е н а. О, повелитель богов, властны ли вы дать забвение?
Ю п и т е р. Да. Я дарую забвение как опиум, глухоту как валериану. Ведь боги, живущие на небесах, почти так же могущественны, как боги, сокрытые в природе. Что ты хотела бы забыть?
А л к м е н а. Сегодняшний день. Мне приходится верить, что нынче все вели себя пристойно, что слова не расходились с делами, но все же от этого дня неодолимо веет чем-то двусмысленным, и это меня гнетет. Я не такая женщина, чтобы перенести двусмысленный день, пусть даже один-единствеиный в моей жизни. Все мое тело ликует оттого, что я вас узнала, и вся моя душа тоскует и томится оттого, что я узнала вас. Так дайте же мне и моему мужу полное забвение нынешнего дня и всего, что нам выпало, – кроме вашей дружбы, конечно.
Ю п и т е р. Что ж, да исполнится твое желание. Вернись же в мои объятия и обними меня так горячо, как только сможешь.
А л к м е н а. Согласна, – я ведь все равно забуду это.
Ю п и т е р. Без объятия не обойтись, видишь ли, я могу даровать забвение только поцелуем.
А л к м е н а. А Амфитриона вы тоже поцелуете в тубы?
Ю п и т е р. Раз уж тебе предстоит все забыть, Алкмена, не хочешь ли, я открою тебе твое будущее?
А л к м е н а. Боже упаси!
Ю п и т е р. Оно будет счастливым, поверь мне.
А л к м е н а. 3наю я, что вы зовете счастливым будущим! Мой любимый муж доживет до старости, потом умрет. Мой любимый сын родится, доживет до старости, потом умрет. Я доживу до старости, потом умру.
Ю п и т е р. Но я же предлагал тебе стать бессмертной!
А л к м е н а. Я ненавижу авантюры. А бессмертие – худшая из авантюр!
Ю п и т е р. Алкмена, милая моя подруга, не хочешь ли тогда хоть мельком взглянуть на жизнь богов? И, раз уж ты все забудешь, я могу показать тебе на одно мгновение, что есть вселенная.
А л к м е н а. Нет, Юпитер, я не любопытна.
Ю п и т е р. Не хочешь ли ты увидеть, из какой невообразимой пустоты, из каких тысяч, из каких неисчислимых множеств пустот состоит бесконечность? И если ты боишься испугаться этих нескончаемых мутных провалов, я повелю ­ и в каком-нибудь уголке бесконечности возникнет твой любимый цветок, роза или цинния, и поставит мгновенную яркую точку на этом вечном пути.
А л к м е н а. Нет.
Ю п и т е р. Ты и твой муж гордецы! Весь день вы отвергаете мой божественные милости и не даете продемонстрировать мою безграничную власть! Ну, хочешь, я покажу тебе все человечество, от начала до конца? Хочешь узреть одиннадцать великих людей, украсивших историю, кто прекрасным еврейским ликом, кто маленьким лотарингским носиком?
А л к м е н а. Нет! .
Ю п и т ер. Я спрашиваю тебя в последний раз, дорогая моя упрямица! Не хочешь ли постичь, поскольку ты сейчас же об этом забудешь, на каких призрачных надеждах строится ваше счастье, из каких заблуждений соткана ваша добродетель?
А л к м е н а. Нет!!
Ю п и т е р. Не хочешь ли узнать, Алкмена, кто я для тебя в самом деле? И что скрыто в этом животе, в этом дорогом для меня чреве?
А л к м е н а. Поторопитесь!!!
Ю п и т е р. Так забудь же все, кроме моего поцелуя! (Целует ее.)
А л к м е н а (приходя в себя). Какого поцелуя?
Ю п и т е р. Э-э, нет, не притворяйся! Этот поцелуй я позаботился поместить вне забвения!

СЦЕНА ШЕСТАЯ

А л к м е н а, Ю п и т е р, М е р к у р и й.

М е р к у р и й. Все фиванцы собрались вокруг дворца, Юпитер, и ждут, когда вы покажетесь в обнимку с Алкменой.
А л к м е н а. Идите сюда, Юпитер, здесь мы будем отлично видны,- они останутся довольны.
М е р к у р и й. Народ просит вас произнести хоть несколько слов, Юпитер. Можете говорить в полный голос, – они все стали боком, чтобы их барабанные перепонки не полопались.
Ю п и т е р (громогласно). Наконец-то я свиделся с тобой… дорогая Алкмена!
А л к м е н а (очень тихо). Да, нам пора расставаться, милый Юпитер.
Ю п и т е р. Начинается наша ночь, и ее плод осчастливит мир!
А л к м е н а. Наш день на исходе, а я только-только начинала любить.
Ю п и т е р. Перед лицом великих и доблестных фиванцев…
А л к м е н а. …этих бедных глупцов, которые восславляют мой позор, и опозорили бы меня, останься я добродетельной…
Ю п и т е р. …я впервые обнимаю тебя, желанная моя!
А л к м е н а. А я в третий и последний раз.

Они проходят вдоль балюстрады. Затем Алкмена подводит Юпитера
к потайной дверце в стене.

Ю п и т е р. Теперь что?
А л к м е н а. А теперь, когда с легендой все улажено, как хотелось бы богам, пойдем на компромисс и уладим историю так, как хотелось бы людям. Попробуем уйти от законов неизбежности. Ты здесь, Амфитрион?

А м ф и т р и о н выходит из потайной двери.

А м ф и т р и о н. Я здесь, Алкмена.
А л к м е н а. Поблагодари Юпитера, дорогой. Он хочет меня передать тебе из рук в руки – нетронутую.
А м ф и т р и о н. О, одни только боги способны на такие знаки внимания.
А л к м е п а. Он просто хотел испытать нас. И просит лишь об одном: чтобы у нас родился сын.
А м ф и т р и о н. И он родится у нас ровно черев девять месяцев, клянусь вам, повелитель бoгoв!
А л к м е и а. И мы обещаем вам назвать его Гераклом, раз вам так нравится это имя. Он будет умным и послушным ребенком.
Ю п и т е р. Гм… хочу надеяться… Прощай же, Алкмена, будь счастлива. Эй, Меркурий, бог увеселений, давай-ка, покидая эти места, в доказательство нашей дружбы поприветствуем Алкмену и Амфитриона, как и подобает приветствовать вновь встретившихся супругов!
М е р к у р и й. Ах да, они же вновь обрели друг друга! Что ж, я себя ждать не заставлю. Пусть они приступают к любовным играм, а я созову к их ложу всех богов, и тебя, Леда (ибо тебе еще учиться и учиться у них!), и вас, славные мои фиванцы, скромные пехотинцы военной и любовной кампаний, и тебя, конюший, и вас, трубач и воин! Открой­те пошире глаза, обступите ложе и пусть, заглушая их стоны наслаждения, загремят гимны, песни и громы!

Все персонажи, вызванные Меркурием, заполняют сцену.

А л к м е н а. О Юпитер! Благоволите остановить действие! Ведь речь идет об Aлкмeне!

• « Жужа из Будапешта
• » Жены польских солдат в Ираке