Ю п и т е р. Да, Меркурий. И дело уже не в Геракле. С Гераклом все будет улажено. Дело во мне. Ты должен повидаться с Алкменой, подготовить ее к моему посещению, – передать ей мою любовь. Предстань перед нею теперь же… Ты хоть бог и второй величины, но, я надеюсь, тебя хватит на то, чтобы разбудить в Алкмене все женские и человеческие слабости. Я позволяю тебе действовать любыми средствами, лишь бы добиться своего. Взбудоражь ее нервы, зажги ее кровь, затронь ее самолюбие… И помни: я не покину этот город, прежде чем Алкмена покорно и по доброй воле не возляжет со мною. Да, кстати, передай ей, что я явлюсь в образе бога, – надоела мне эта человечья ливрея!
М е р к у р и й. В добрый час, Юпитер! Раз вы отказываетесь от своего инкогнито, мне хватит на уговоры всего пары минут, и, могу ручаться, Алкмена будет ждать вас на закате. А вот и она. Оставьте нас.
А л к м е н а. О! О! Дорого-ой!
Э х о. Дорого-ой!
Ю п и т е р. Это кого же она зовет?
М е р к у р и й. Она беседует об Амфитрионе с Эхо. Без конца с ним болтает о своем дорогом муженьке. А вы еще уверяли, что она не кокетка, у нее вон даже для слов и то заведено зеркало. Скройтесь же, Юпитер, она идет сюда.
Ю п и т е р. Привет тебе, приют невинный! Привет тебе, приют священный!.. Ты что хихикаешь? Разве ты уже слышал эти слова?
М е р к у р и й. Давным-давно. Я их знаю с незапамятных времен. Грядущие века нашептали мне их. Идемте отсюда, Алкмена уже близко.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Алкмена, Эклиссия.

А л к м е н а и Э л и с с и я, ее к о р м и л и ц а, входят с противоположных сторон.

А л к м е н а. Ты чем-то взволнована, Эклиссия?
Э к л и с с и я. Я принесла вербену, госпожа. это его любимые цветы.
А л к м е н а. Любимые цветы? Чьи любимые? Я люблю розы.
Э к д и с с и я. И вы осмелитесь украсить комнату розами – в такой день?
А л к м е н а. Почему бы н нет?!
Э к л и с с и я. Все знают, что Юпитер не выносит роз. Но, может, вы и правы, обходясь с богами как с простыми смертными. Это их укрощает. Вы наденете длинное красное покрывало?
А д к м е н а. Красное покрывало? Боже упаси! Подай вон то, из простого льна.
Э к л и с с и я. О, как вы мудры, госпожа моя! Я поняла, – вы хотите придать дворцу домашний вид и обойтись без парадного убранства… Я уже приготовила пирожные и ванну с амброй.
А л к м е н а. Ты хорошо сделала. Моему мужу нравится запах амбры.
Э к л и с с и я. Да уж, вашему мужу есть чем гордиться! Вот счастливчик-то!
А л к м е н а. Что ты хочешь сказать, Эклиссия?
Э к л и с с и я. О моя дорогая госпожа, отныне ваше ими будет прославлено в веках, а может, и мое тоже, ведь это я вскормила тебя. От чего же еще так бела твоя кожа, как не от моего молока?!
А л к м е н а. Случилось что-нибудь хорошее? С Амфитрионом?
Э к л и с с и я. Еще нет, но с ним случится такое, о чем любой царь может только мечтать. Вот счастье-то! Вот удача!
А л к м е н а. Он одержал победу?!
Э к л и с с и я. И верно, победу. Над величайшим из богов. Вы слышите?
А л к м е н а. Я слышу музыку и радостные возгласы.
Э к л и с с и я. Ах, добрая моя госпожа, эта весть уже облетела все Фивы! Жители ликуют, да и как не радоваться, – ведь те­перь наш город взял верх над соседями, – а все благодаря вам!
А л к м е н а. Благодаря твоему господину!
Э к л и с с и я. Ну, само собой, и ему тоже честь.
А л к м е н а. Ему одному. .
Э к л и с с и я. Нет, госпожа, прежде вам. Вся Греция нынче славит мою Алкмену. Даже петухи стали кукарекать тоном выше с сегодняшнего дня, так объявили жрецы. Леда, царица Спарты, которую Юпитер любил, обернувшись лебедем, как раз оказалась проездом в Фивах и просит у вас аудиенции. Не брезгуйте ее советами. Позвольте мне впустить ее.
А л к м е н а. Впусти…
Э к л и с с и я. Ах, милая моя госпожа, любой, кто, подобно мне, каждый день видел бы тебя нагой в ванне, сразу уразумел бы, что боги когда-нибудь да потребуют своего.
А л к м е н а. Я не понимаю тебя. Амфитрион стал богом?
Э к л и с с и я. Нет, но его сын будет полубогом.

Возгласы, музыка.

А, вот и девушки! Ишь как резво взбегают на холм, даже жрецов обогнали, но старики тоже не промах,- ухватили эту вертушку Алексейю и не пускают дальше… Не показывайтесь, госпожа, так будет приличнее. Я сама поговорю с ними… Здесь ли царица, красавицы? Да, да, она здесь.

Алкмена, слегка нервничая, ходит по комнате.

Она грациозно раскинулась на ложе. Затуманенным взором она ласкает огромный золотой шар, внезапно возникший под потолком. Правой рукою она подносит к лицу букет вербены. В ее левой руке бриллианты – она дает их клевать гигантскому орлу, который только что влетел в окно.
А л к м е н а. Оставь свои глупости, Эклиссия. Можно праздновать победу и без подобного маскарада.
Э к л и с с и я. Ее наряд? Вы хотите знать, во что она одета? Нет, она не обнажена. На ней туника из неведомой ткани, – ее назовут потом шелком, – отделанная каймой нового красноватого оттенка гаранс. Пояс? Ну почему ее пояс должен быть развязан? Эй, Алексейя, перестань хихикать! Вот я тебя! Ее пояс украшен платиной и зеленым гагатом. Готовит ли она для него яства?.. Ее духи?
А л к м е н а. Ты скоро кончишь, Эклиссия?
Э к л и с с и я. Они хотят знать, чем ты надушилась.

Алкмена грозит ей.

А это секрет, мои красавицы, но все Фивы будут нынче вечером благоухать этим ароматом… Чтобы – что? Чтобы она не превращалась в звезду, которая видна лишь раз в полгода? Хорошо, хорошо, я ей передам. Как у них все произойдет? Не беспокойтесь, милые мои девственницы, я от вас ничего не скрою. Пока!.. Ну вот, Алкмена, вот они и уходят. Повернулись к нам своими стройными спинами и, смеясь, оборачиваются. До чего же красива спина, озаренная улыбкой! Ах, куколки мои!
А л к м е н а. Эклиссия ты просто выжила из ума!
Э к л и с с и я. Ах, госпожа, да не выжила, а схожу с ума! Как знать, в какой миг он явится?! И откуда – с неба, из воды, из-под земли? Как бог, как человек, как животное? Я уж теперь боюсь и птицу-то отогнать,- может, это кто-нибудь из ихних. Только что за мной погнал ась ручная косуля и боднула,- так я не осмелилась и пикнуть. Слышите, вон она до сих пор цокает копытцами и блеет в передней, бедная моя милочка! Может, впустить ее? Или это, наоборот, ветер, что всколыхнул занавеси? Ах я растяпа, надо было мне повесит другие, – красные! А вот сквозняком потянуло, – прямо на плечи твоей старой кормилице. Дрожь берет, как понимаешь, – Bдpyг на тебя веет само бессмертие? Ах, госпожа, Юпитер вездесущ. Любая земная тварь, любое дуновение может обернуться богом. Ой, смотри, кто-то влетел в окно!
А л к м е н а. Ты что, не видишь, это пчела. Прогони ее!
Э к л и с с и я. Ну уж нет! Ведь это же она! То есть он, вернее, он в ней. Не шевелитесь, госпожа, умоляю вас! Привет тебе, божественная пчелка! Мы знаем, кто ты!
А л к м е н а. Она летит ко мне, прогони ее!
Э к л и с с и я. Как ты прекрасна, кoгдa защищаешься! О, как мудро поступает Юпитер, обращая тебя в бегство, – именно твоя боязливая и легкая поступь выдает твое целомудрие и прелесть. Сейчас она тебя ужалит!
А л к м е н а. Ай, не надо, я боюсь!
Э к л и с с и я. О благословенное жало! Дай же ей ужалить тебя, госпожа! Пусть сядет тебе на щеку! Ну ясно, это он,- смотри, он ищет твою грудь!

Алкмена, смахнув пчелу па пол, давит ее ногой и отбрасывает.

Небо! Что ты наделала?!… Как, ни молний, ни гpoмa? Ах ты, мерзкая мошка, как ты нас напугала!
А л к м е н а. Что все это значит, Эклиссия?
Э к л и с с и я. Сначала скажите мне, госпожа, примете ли вы депутации,- они как раз явились во дворец с поздравлениями.
А л к м е н а. Амфитрион и я примем их завтра вместе.
Э к л и с с и я. Верно, так будет приличнее… Пойду приведу Леду.

СЦЕНА ПЯТАЯ

А л к м е н а, М е р к у р и й.

Обеспокоенная Алкмена прохаживается по комнате.
Обернувшись, oнa видит перед собой Меркурия.

М е р к у р и й. Приветствую тебя, царица.
А л к м е н а. Вы, вероятно, бог, судя по вашему дерзкому и вместе с тем незамеченному вторжению сюда?
М е р к у р и й. Репутация у меня неважная, но я все-таки бог.
А л к м е н а. Меркурий, если я правильно поняла по выражению вашего лица?
М е р к у р и й. Благодарю вас. Прочие смертные обычно признавали меня по крылышкам на нoгax. Вы либо догадливей их, либо лучше умеете льстить.
А л к м е н а. Я так счастлива лицезреть бога.
М е р к у р и й. Если хотите коснуться меня, я вам не запрещаю. Вы имеете на это право – с вашими-то руками…

Алкмена тихонько гладит плечи Меркурия, легко касается его лица.

Я вижу, боги весьма интересуют вас?
А л к м е н а. Я с детства стараюсь представить себе, какие они, с детства взываю к ним. И вот наконец один из них явился мне!.. Я трогаю небо!.. О, кaк я люблю богов!
М е р к у р и й. Всех разом? Я тоже пользуюсь вашей симпатией?
А л к м е н а. Людей любят каждого в отдельности, – богов надо любить всех вместе. А у вас тaкoe красивое имя, Mepкурий. Говорят, вы еще и бог красноречия… Я в этом сразу убедилась, едва вы появились.
М е р к у р и й. По моему молчанию? Ну что ж, вот ваше лицо тоже о многом говорит… Но у вас, верно, есть любимчик среди богов?
А л к м е н а. Разумеется, так же как и среди людей…
М е р к у р и й. Кто же?
А л к м е н а. Я не решаюсь назвать eгo имя.
М е р к у р и й. Хотите, я стану перечислять официальной табели о pангax, а вы меня остановите, когда я дойду до вашего?
А л к м е н а. Я вас останавливаю. Самый первый.
М е р к у р и й. Юпитер?
А л к м е н а. Юпитер.

• « Жужа из Будапешта
• » Жены польских солдат в Ираке